Долина Куллу — где яблони в цвету

На часах — 7 утра. Я просыпаюсь от криков: «Ааа! Вон отсюда! Пошли!» Сосед снова гоняет обезьян. Наши дома стоят рядом и окружены яблонево-сливовым садом. Крупные серо-коричневые самцы-макаки с пуленепробиваемым выражением глаз часто приводят свои стаи, чтобы полакомиться побегами, почкам или цветами на фруктовых деревьях. Рядом с нашим домом они чувствуют себя спокойнее: мы их почти не тревожим (как и они нас). Маленькие обезьянки все равно держатся поодаль — боятся, а те, что побольше, иногда подбираются совсем близко и спокойно обедают, с комфортом усевшись на ветвях.

Яблони, а еще абрикосы и сливы — гордость Куллу, очаровательной долины в Гималаях на севере Индии. Семь, а может быть, восемь лет назад, когда я начала ходить в походы, мне захотелось при случае остановиться и пожить в горах. В этом и прошлом году мечта воплотилась. В Куллу все гармонично: и крутые склоны с выбеленными снегом вершинами, и густые сосновые леса с белыми и розовыми всполохами цветущих садов, и аккуратные деревни с домами из камня и потемневшего дерева, и маленькие храмы на опушках, и живущие здесь улыбчивые и очень дружелюбные люди.

Зимой Гималаи укутывает белым. Горы замирают, и только по дыму из труб можно догадаться, что жизнь продолжается. На широких сосновых лапах лежат хорошо взбитые подушки, они шумно ухают вниз во время снегопадов или если внезапно подует сильный ветер. Весна начинается постепенно. Сначала с утра до вечера вместо беззвучных пушистых хлопьев с неба в окна стал стучать дождь, иногда такой сильный, что даже стала протекать крыша. Ее недавно перекрывали, но, видимо, по-индийски пропустили небольшую дырочку. Сугробы у дома серели, худели, покрывались пятнами, а потом пропали. Ручей в овраге разлился и шумел, претендуя на роль порожистой горной речки. Мокрые вороны, садясь на нашей веранде, с отвращением стряхивали с крыльев капли. А однажды утром стало совсем тепло. Трава за ночь превратилась из бурой в свеже-зеленую. Под крышей стали вить гнездо две проворные синие птицы. Вскоре зацвела верба, а на других деревьях набухли почки. Еще немного — и вот они, первые яблоневые цветы, белые и нежные как ванильный зефир, колыхающиеся от теплого весеннего ветра.

В Японии зацвела сакура, а в Куллу в то же время — слива.

Появились сережки.

Некоторые деревья все еще стояли голые.

Другие уже оделись к празднику.

Как у Есенина: «Все пройдет, как с белых яблонь дым».

На высоте 3200 метров в начале апреля еще лежит снег.

Весной у местных жителей много работы в садах. Они удобряют землю и опрыскивают деревья от вредителей, секатором обрезают побеги, укореняют трогательные тонкие саженцы. Под яблонями цветет горчица — ярко-желтые потоки струятся и перетекают с одной террасы на другую, и невозможно пройти мимо, не остановившись и не сфотографировав солнечную поляну. Женщины в шерстяных домотканых нарядах на ярком весеннем фоне выглядят еще более празднично. А мужчины стали прикалывать к шерстяным шапкам первоцветы.

И не подумаешь, что эти цветы могут оказаться на чьей-то спине или пятках в виде жгучих горчичников.

На соснах активизировались шишки-мальчики.

Чем ближе хребет Пир-Панджал, тем холоднее и тем хуже погода. В Куллу может быть солнце, в Патликуле уже пасмурно, а в Манали — дождь и град. Вашишт и Старый Манали еще выше, там даже первые листики не отваживаются вылезать. На самом же хребте столько снега, что дорогу будут расчищаться бульдозером только в середине мая. 

Однажды весной я шла по узкой лесной тропинке из дома в деревню и неожиданно услышала приближающийся бой барабанов. Вскоре показалась процессия. Несколько мужчин держали на плечах паланкин, а в нем — маска бога, которого «вывели на прогулку». От святилища прошли сотню метров, потом стали возвращаться обратно другой дорогой — через соседний фруктовый сад. Вернув бога домой, мужчины расселись под сосной и достали еду. В стальных баночках-контейнерах, соединенных по три одна над другой, — густой суп из чечевицы («дал») и острые тушеные овощи («сабжи»). Ложек с собой никто не брал, потому что они не нужны: и то, и другое можно набирать с помощью тонких пресных лепешек. Запивают холодной водой прямо из ручья — в горах ее можно и не кипятить.

Обычный деревенский двор.

У домов, построенных в традиционном стиле, — красивые резные детали.

Старые дома потихоньку заменяются на кирпичные и бетонные.

Вывеска «рыба здесь» на доме недалеко от города Куллу.

Манали вроде уже не село, но и до города еще не совсем дорос. Мода в виде джинсов и футболок там пока не распространена.

В ходу плетеные корзины.

Недалеко от автобусной остановки в Манали по утрам собираются носильщики в ожидании заказов. У каждого с собой имеется рабочий инструмент — веревка, которой обвязывают груз, а затем закидывают на спину. Один человек таким образом в одиночку может нести целый шкаф или диван.

Мосты через Беас расположены довольно далеко друг от друга, поэтому водители предпочитают протиснуть машину по узкой полосе, почти касаясь перил зеркалами, чем объезжать.

Ближайший магазин находится в 50-70 метрах ниже по крутому склону долины. Сходить туда — уже небольшая разминка. А зимой было сложнее: тропка с наклонными ступенями покрывалась льдом и становилась похожей на трассу для бобслея. Однажды за нами увязалась соседская собака. По дороге с лесной тропы мы заметили красивую куницу, сидевшую на дереве. Испугавшись лая, куница прыгнула вниз с десятиметровой высоты (мы даже сначала решили, что это летяга) и быстро-быстро помчалась вниз по склону — пес не имел никаких шансов догнать ее на крутом лесном склоне.

«Намасте джи!» — приветствуют нас хозяева продуктовой лавки, когда мы наконец до нее добираемся. Магазинов в ближайшей деревне мало, и мы обычно ходим в один и тот же. Потолкавшись в пестрой толпе, мы кладем в рюкзак рис басмати, завернутый в пакет из газеты, несколько видов бобов — чечевицу, нут и мунг, мягкие бруски панира (сыр, похожий на адыгейский), абрикосовое варенье, ярко-красную морковь, папайю, которую вкусно поливать лимонным соком. О том, чтобы купить хороший чай и кофе, французское вино, сыр бри или хотя бы маасдам, не идет и речи — до Куллу такие редкости не доезжают. Да и немногие здесь заинтересуются тонкими ржаными сухариками, каперсами или трюфелями — хватает и того, к чему привыкли.

Прошлым летом в долине Куллу я научилась ездить на велосипеде по узкой тропе. Даже без боязни упасть в пропасть.

Но по асфальту удобнее, особенно, если это второстепенная дорога в какую-нибудь деревню высоко на склоне или в боковой долине.

Так летом выглядел наш дом и окружавший его яблоневый сад.

Однажды мы отправились в храм Биджли Махадев на красивом обрыве с видом на долину Куллу. Автобус, прокряхтев по узким улицам Куллу и едва не задев пару столбов, долго забирался по серпантину и высадил нас у начала трехкилометровой тропы. По прозрачным сосновым лесам, прыгая по ступенькам, построенным для паломников, и бесшумно ступая по желтой хвое, мы поднялись на самый верх — на хребет, разделяющий долины Куллу и Парвати. На ветреном месте прямо над обрывом стоит маленький храм. Перед ним фотографируются индийцы, одетые в яркие красивые одежды. «Покурить не желаете? Есть чарас», — деловито предложил нам служитель. «Чаю, растворимой лапши!» — подали другую идею из кафе для тех, кто устал и проголодался после долгого подъема.

Жгло солнце, и вместо забытой дома шляпы я повязала на голову флисовый свитер.

На полянах у храма Биджли Махадев — первые цветы.

С обрыва видно, как сливаются долины Парвати (слева) и Куллу (справа).

Загудел ветер, тучи собрались на военный совет — начинался ураган. Раскачивались и скрипели ели. Мы быстро сняли развешенные на веранде вещи, иначе пришлось бы искать их в овраге. С наступлением темноты буря не утихла. Внезапно погас свет. Я ощупью нашла фонарик и зажгла свечи. Так и сидели: на столе — два компьютера, фотоаппарат и gps, а в уголке теплится свеча. Через полчаса электричество появилось, но всего на пять минут. Так оно включалось и выключалось не меньше десяти раз — как будто электрики отмечали какой-то праздник и придумали игривую иллюминацию.