Первый взгляд на Лхасу

Лхаса находится в живописном ущелье, последние полчаса на поезде — отличные виды. Молитвенные флажки везде — на четырех углах домов в деревнях, на ступах, на мостах, на обрывистых склонах, поперек узких долин.

Лхаса на первый взгляд состоит их трех частей: Баркхор — старая Лхаса, тибетские дома, множество лавочек (большинство из которых продает лубок-новодел для туристов, впрочем есть и интересные и старинные вещи), Потала и район вокруг нее, остальное — китайский новодел, ничем не отличается от любого китайского города — бесчисленные магазины, гостиницы с пластмассовым золотом, проспекты, высотки. Баркхор интересен, остальное лишь повод грустить — китайцы превращают Лхасу превращается в обычный китайский город, Тибетские обычаи заперты в одном районе, к которому снаружи подбираются подъемные краны, а изнутри торговцы превращают его в туристический ряд: буддийский сувенир на память. Но тщетно. Баркхор все же самобытен, красив и вдохновляющ. 

В Баркхоре узкие кривые переулки, дома украшены буддийскими символами (где еще найдешь балкон обыкновенный балкон с семью драгоценностями на нем, дверь к колесом дхармы). Все улыбаются. Тибетцы не скованы китайской скорбью и серьезностью. «Таши деле,» — и лицо расплывается в улыбке. Кто они такие, что за народ, переживший китайские репрессии? Почему обыкновенные люди, и молодые и старики, подростки, монахи приходят вечером к храму и делают простирания? Китайские полицейские и солдаты с оружием повсюду — стоят на углах, ходят по улицам, как будто в городе военные действия, а тибетцы широко улыбаются, заканчивают кору с непременными простираниями вокруг монастыря и принимаются за чай с маслом из термоса, садясь в кружок. А рядом пожилая женщина, почти бабушка дарит мандалу. Какое по счету нёндро она заканчивает? Двадцать пятое? И как здесь не практиковать? Ты спросишь знаками (языка не знаем), а тибетцы покажут где взять матрасик и подушечки для кистей и будут любопытно наблюдать за непривычным поведением европейцев. Потом с одобрением улыбнутся, кто-то поздоровается за руку.

Туристов здесь много и они неприветливы. Непременные цивильные туристы с фотоаппаратами идут против коры с каменным лицом без эмоций. Они здесь законно отдыхают и приветствовать каких-то незнакомых улыбающихся русских — ниже их достоинства, измеряющегся, кажется, недешевой ценой купленного тура в Тибет. Китайские бэкпэкеры, европейцы, все заняты своим делом — обойти как можно больше Лхасы за три дня. Как будто на работе. Кто-то деловито спрашивает, через какую фирму мы бронировали тур, через ту же, что он или нет. А мы не бронируем, просто взяли и приехали. 

Я сижу на крыше дома в Баркхоре (по вечерам, когда зайдет солнце здесь так хорошо медитировать при свете луны), пью чай, смотрю на Поталу. Буддийские флажки, кажется, развеваются на каждом доме. Горы, солнце, облака. И если бы не два китайских подъемных крана на краю Баркхора, я мог бы сказать, что это лучшее место на Земле. 

Лхаса — город, который не измеряется в посещенных монастырях и увиденных, а тем более купленных вещах. Она измеряется практикой, которую здесь можно продолжать хоть месяц, измеряется простираниями и оборотами молитвенных колес на коре вокруг Поталы (столько барабанов, что даже от трети коры уже существенно болит рука)