Трое против ветра: на велосипедах в глубь Монголии

От озера Хубсугул к реке Дэлгэр-Мурэн через бескрайние плато и долины с коварными монгольскими ветрами. О гостеприимстве и жизни в Монголии. Вторая часть нашего рассказа о велосипедном путешествии из России через Монголию в Китай.

Часть 1: Между двух озер, или На велосипедах от Байкала до Хубсугула

Монгольская велодорожка

29 июня

Берег огромного озера с абсолютно гладкой водой, уходящей к горизонту. В закатном свете полустоишь, полуплывешь один-оденешенек на краю земли – где еще такое почувствуешь? А утром по бескрайнему Хубсугулу разбегается веселая рябь. На середине озера волны, вероятно, бывают суровы. За красоту, обширность и непокорный нрав монголы почтительно называют его океаном – Далай и младшим братом Байкала. Родство и правда есть: из Хубсугула вытекает река Эгийн-Гол, которая впадает в Селенгу, а та в свою очередь, проделав долгий путь, – в Байкал.

Глубже озера в Монголии нет, размеры тоже впечатляющие – столь выдающийся водоем монголы несомненно наделяют сакральным значением. Советский географ Э.М. Мурзаев рассказывает такую монгольскую легенду о появлении озера, записанную в середине ХХ века:

В древние времена жили три брата, все великаны, богатыри. Один из братьев увидел, как вдруг из земли ударил громадный фонтан воды, заливая все вокруг. Много земли исчезло под водой, и с каждым мгновением всё больше и больше гор, чудесных пастбищ и лесов покрывалось водой. Испугался великан, закричал: «Братья, вода из земли фонтаном бьёт, наш край заливает, спасать нужно землю!» Схватил он громадный камень и бросил в воду. Возник на этом месте остров. Другой великан, услышав крик брата, схватил сразу семь больших гор. Поднял он эти горы и потащил к воде, думая закрыть фонтан горами, но не удержал и уронил их на землю. Так образовались Саянские горы с вершиной Мунку-Сардык, покрытой толщей никогда не тающего снега. Третий брат схватил скалу побольше, подбежал к фонтану и, борясь с водой, заткнул дыру, откуда бил поток. Фонтан прекратился, а там, где вода уже залила землю, возникло озеро Хубсугул. Скала, которой богатырь заткнул фонтан, торчит и теперь на поверхности озера лесистым островом Куй.

В Монголии до сих пор почитают духов – хозяев природных объектов. Может, и дорогу вдоль озера (по восточному его берегу) построили плохую, чтобы не слишком раздражать духа легендарного Хубсугула? Ездят по ней редко. Сквозная машина из Ханха в Хатгал вдоль всего озера – хорошо, если раз в день. Точно мы не проверяли, но выглядит правдоподобно. А какие ужасы пишут об этой дороге велосипедисты! Но с нашей умиротворяющей стоянки ничто не предвещает трудностей. «Полсотни за сегодня проедем», – самонадеянно обещаю я Паше.

Поначалу хорошо укатанная грунтовка послушно идет вдоль берега. Мы любуемся величественным озером и лиственницами, подступающими к воде. Никого нет: ни пасущихся животных, ни юрт, ни машин (ни комаров).

Начинается подъем на первый перевал. Местами дорога настолько крута, что я иду пешком, кряхтя и объясняя Лёве, почему сейчас не могу спеть про Винни-Пуха. Лёва кивает и просит хотя бы про Пятачка. Опережающий меня Паша объясняет, что лучше бы мне ехать, а не идти. Он прав: ехать действительно легче, но в горку у меня не выходит даже тронуться. Пожалуй, с Лёвой в велокресле я чересчур осторожна.

В связке с первым перевалом – второй, тоже невысокий, но с большим уклоном. Поднявшись, мы долго отдыхаем в тени огромной лиственницы, которая на своем веку, наверное, повидала самых разных путников, от цаатанских шаманов – беженцев от коллективизации, до участников советских научных экспедиций.

Старый советский автокран пытается с небольшого речного обрыва заехать на своего ровесника – тягач с платформой. Краном, вероятно, грузят на лесовозы огромные лиственничные бревна. Хубсугул считается заповедником, но пней в окружающих лесах предостаточно.

Дорога приближается к озеру и взбирается на прибрежный холм. Лес из празднично-зеленых лиственниц растет на мягком, кремовом песке – такой приятно ощущать голыми ногами на берегу тропического острова. Но он возник на дороге и заполнил ее всю. Лёва радуется: можно закапывать свои сандалии и шишки. Нам же ехать стало почти невозможно (и не потому, что мы не можем вытащить Лёву из «песочницы»).

Рядом с основной колеей возникает тропа, накатанная мотоциклами. Она не такая разбитая колесами и рыхлая, как автомобильная, и ехать по ней легче. Настоящая монгольская велодорожка! Но на самых песчаных местах даже по ней не получается. Вокруг видны следы монголов-мотоциклистов, которые спешиваются и катят неустойчивых коней вдвоем по песку.

Когда мы уже порядочно измучились, дорога снова вышла к Хубсугулу. Пляж, на мой вкус, идеален: с чистейшей прохладной озерной водой и белым мелким песком. Мы тут же плюхаемся, чтобы отдохнуть. Лёве наоборот требуется разминка, он плещется в воде и разбрасывает во все стороны песок.

Впереди дорога вновь уходит от озера, делая большой объезд. Я решила проверить, нельзя ли пробраться напрямую. Путь мне преградило устье речки, на первый взгляд, небольшое. «Перейду вброд», – решаю я и шагаю. И тут же проваливаюсь по колено в вязкий, зыбучий песок. Очень желательно выбраться оттуда вместе с обувью. Вряд ли во всей Монголии нашлась бы хоть одна пара ботинок с шипами для контактных педалей.

Вечером, когда мы все еще тащили велосипеды через песок (за день вышло около 7 песчаных километров), мимо проскакала буханка УАЗ. Внутри изнывали пассажирки с маленькими детьми. На велосипеде, конечно, физически тяжелее, зато видишь и впитываешь чудесные ландшафты вокруг, а не просто ждешь, когда закончится кошмар жаркого и пыльного авто.

Солнце приближается к озерной глади. Студеная вода после тяжелого дня, кажется, смывает не только пыль, но и усталость. В уютной безветренной ложбинке среди небольших песчаных холмов горит костер. Лёва с Пашей развлекаются, рисуя на влажном песке узоры цепочками больших и маленьких следов, потом забираются на зыбкую песчаную косу в озере и там ищут водоросли. «Пока-пока, водоросли!» – кричит, возвращаясь, Лёва.

На пляже недалеко от палатки – «скелет древнего животного»

На закате нами овладело состояние абсолютного умиротворения

Ззз-з-з-зверский лес и знакомство с Эдиком

30 июня

Утром все повторяется: грунтово-песчаная дорога, небольшие, но утомительные подъемы-спуски. И невероятная, запредельная красота, ради которой мы готовы и на большие усилия.

Редкие юрты

Типичный перевал выглядит как колея, лихо штурмующая холм

На самый верх я добираюсь примерно так

Но виды того стоят

Глубоко вдающийся в берег залив

Огарь

с утятами

Медленно начинаем забираться на Сантын (2057 м) – самый высокий перевал между Ханхом и Хатгалом. Я размышляю о том, как прекрасно спроектированы дороги в Китае, какой на них щадящий уклон и как приятно ехать по асфальту. Лёва требует бодрых песенок, но какие уж тут песни, когда я еле иду в гору, толкая велосипед.

Перевал приближается, но еще далек. Еще 5 км. Еще 4. Еще 3. Каждая сотня метров – большой труд.

Близится вечер. Мы давно отъехали от озера и воды нет. Судя по карте, река – в нескольких сотнях метров, но к ней нужно спускаться сквозь бурелом на крутом склоне. Я еле держусь на ногах и согласна ехать на стоянку хоть назад, где мы днем видели воду. Лишь бы не вверх. Паша хочет сегодня проехать перевал, раз уж почти забрались на него, и спуститься к озеру. Напряженно выискиваем, нет ли где-нибудь родника прямо здесь у дороги на гребне. И он находится! Тонкой струйкой из верхового болотца через брусничник течет прозрачная вода. Можно ставить палатку!

Вдруг послышался рев двигателя. Тяжело пыхтя и взрывая колесами землю, подъезжает небольшой грузовик и тормозит прямо на рыхлом подъеме. «Русские?» – спрашивает водитель-монгол. «Смотрю, двое велосипедистов с ребенком на перевале, а уже вечер. Я – Эдик, так меня ваши (русские) зовут. Велосипеды бы в кузов закинуть – быстро бы приехали. Только места нет, товары. Куда же их деть?» Оказалось, Эдик едет в Мурэн с товарами из Иркутска. «Через Кяхту дорога лучше, но здесь я все ГАИ и таможню знаю, они денег меньше берут», – объясняет по-русски. Мы убеждаем, что затруднений у нас уже нет, воду нашли, сейчас поставим палатку и будем отдыхать. Тогда Эдик дает свой телефон и говорит, чтобы заезжали в гости, когда доберемся до Мурэна.

Лес с неизменным брусничником оказался переполненным комарами. Но репеллент помогает – не как в Сибири. На берегу Хубсугула насекомых не было вовсе, а здесь жужжали всю ночь через москитную сетку палатки.

Обо желает удачи

1 июля

Собираемся за рекордные 40 минут, подгоняемые комарами, и быстро преодолеваем остаток пути до Сантын-даба.

На перевале стоит обó (овоо) – насыпь из камней, украшенная ритуальными шарфиками «хадаками». В Монголии обо встречаются на перевалах, вершинах, вдоль дорог, у рек, выходов скал и в других значимых местах. Обо появились еще в добуддийские времена, а потом были адаптированы и к буддийской традиции. Монголы обходят обо по часовой стрелке, подкладывают к ним камешки, привязывают хадаки или ленточки, оставляют подношения. Некоторые «подношения» для нас неотличимы от мусора, например, встречаются разбитые бутылки. Мы тоже делаем круг вокруг обо, может, и нам духи пожелают хорошей дороги. А на подъемах Лёва теперь каждый раз спрашивает, когда же будет обо, а значит, перевал и веселая быстрая дорога вниз.

Перевал Сантын

За первым перевалом без спуска к воде следует второй – Модын. Пока мы поднимаемся и на него, чтобы спуститься к озеру и сделать наконец завтрак, Лёва отстраненно рассуждает: «Люди едят еду. Рис, мясо, овощи».

Между двумя перевалами нам встретился велосипедист из Красноярска с объемным «пешеходным» рюкзаком, примотанным к багажнику. «Я, – говорит, – в день проезжаю 60 км, если по грунтовке. По асфальту – 100». Сравнив его 60 км с нашими 40 за предыдущий день, мы приуныли. Но дорога – без шуток – становится лучше, может, и наш километраж увеличится.

В идиллической бухте, к которой мы скатились с перевала Модын, дотлевает чей-то костерок на камнях у самой воды. Никто не жужжит и не кусает. Лёва побежал купаться, а мы в унисон думаем о том, что берег Хубсугула гораздо приятнее комариного леса.

Рельеф становится более пологим. Выше на холмах еще есть лес, но местность стремительно переходит в степь. Перевалы уже не требуют напряжения всех сил, мы едем быстрее, чем раньше. Мало-помалу появляются юрты, они стоят в бухтах у воды, на  приличном расстоянии друг от друга и от дороги. А в последней бухте перед Хатгалом – целый поселок и турбаза: юрты кружочком, а рядом советский вертолет Ми-8, из которого выходят туристы.

«Смотри, мама, яки!»

«Тамель» на берегу Хубсугула

2 июля

Местность уже не кажется безлюдной: ездят машины, вдалеке играет музыка, плакаты обещают экологичный отдых в юртах. Китайцы фотографируются на фоне наряженного яка. Европейцы плюхаются на спинах прокатных лошадей. Главная дорога к Хатгалу – гладкий асфальт. И на ней уже нет ни следа той дикой красоты, которой мы восторгались на берегу Хубсугула.

Мост через Эгийн-Гол — финальный аккорд плохой дороги

Хатгал – небольшой поселок у зашейка, где из Хубсугула на юг вытекает река Эгийн-Гол. Раньше здесь работала фабрика по переработке шерсти: ее мыли, сушили, прессовали в тюки и с другими товарами переправляли в Ханх по зимнику или по воде, а потом – в Россию. В 1990 фабрику закрыли, и жители начали разъезжаться. Сейчас поселок зарабатывает главным образом на западных туристах, для которых ночевка в юрте, неважно, что в туристском лагере, а не у настоящих кочевников – экзотика.

Хаан-банк, в который мы заходим поменять деньги, по атмосфере и интерьеру похож на Сберкассу советских времен. Пока Паша полчаса стоит в очереди из четырех человек, Лёва играет с девочкой, а я пытаюсь оттереть с лица и рук толстый слой пыли.

«В Монголии не купить походных продуктов», – такое мнение у меня сложилось после чтения отчетов о велопоходах по этой стране. Кто-то писал, что здесь нет нормального чая. И что же, в супермаркете в центре Хатгала я пришла в ужас: с самого Иркутска мы везем чай на всю Монголию вперед, а им в небольшом селе заставлена целая магазинная полка. Сухое молоко, итальянская паста, хороший шоколад (в том числе и российский), сухофрукты и даже сушеные капуста, свекла и репа – здесь можно собрать вполне приличную раскладку. Я уж не говорю про консервы самых разных видов, свежие фрукты и овощи и даже пирожные.

Лёва воодушевленно набрал из ящика яблок и понес к кассе. По пути попросил еще соку. «Бери», – говорю. «Не могу. Руки заняты», – отвечает наш двухлетний ребенок.

В кафе Лёва впервые сам сделал заказ. «Чай», – сказал он, подбегая к окошку, за которым скрывалась кухня. Чай оказался молоком, сваренным с водой и щепоткой соли.

Пока мы плотно пакуем в рюкзак и «баульцы» купленные продукты, с нами заговаривает местная женщина на смеси русского и английского. «Зачем вы путешествуете с ребенком? – спрашивает она. – Монголы очень устают, когда ездят с детьми. Совсем некому оставить?». «Нам нравится всем вместе! Без него ни за что бы не поехали». В ее взгляде – недоверие.

Выехав из Хатгала, летим по асфальтовой дороге. Под горку я разгоняюсь до 45 км/ч, после монгольской велодорожки это кажется невероятным. В 35 км от поселка сворачиваем в сторону реки Эгийн-Гол, которая здесь делится на множество петляющих рукавов. Тут и там – юрты. Одну из них ставят на наших глазах. Мужчины прилаживают к каркасу тканевые стены, а женщины уже заносят внутрь кастрюли и подушки. Спрашиваем, можно ли поставить нашу палатку неподалеку. Монголы не против и во все глаза смотрят на Лёву, который в свою очередь разглядывает копошащегося у юрты мальчика.

Впервые в Монголии готовим на горелке.

Эгийн-Гол

Помогает с проверкой состояния велосипеда

Северные олени и вторая встреча с Эдиком

3 июля

До Мурэна остается 66 км. Пейзажи напоминают безлесые просторы вокруг озера Намцо в центральном Тибете . Холмы с плавными очертаниями, белесо-синие пятна озер и солончаков. Жизнь есть только на дороге, а все, что кроме, абсолютно пустое. Мы поднимаемся на перевал, спускаемся и поднимаемся вновь, и так на протяжении 40 км.

Почти взлетная полоса. Дорогу пересекает широкое сухое русло — по-монгольски: сайр.

На последнем перевале перед Мурэном – ажиотаж. Там расположилась семья из народности цаатанов – кочевников, которые живут в Дархатской котловине к западу от Хубсугула и выращивают северных оленей. Раньше цаатаны жили в Туве, но после присоединения ее к СССР они все откочевали в Монголию, где их чуть позднее все же настигла коллективизация. Сейчас в Монголии –  меньше 300 цаатанов, и живут они не только оленеводством, но и туризмом. Цаатаны охотно принимают гостей с гидами и переводчиками на своих стойбищах, а некоторые сами едут поближе к туристическим местам, разрешают гладить оленям мохнатые рога и фотографироваться на их фоне.

Беловолосый голубоглазый мальчик в Монголии впечатляет, однако, не меньше оленей: все фотографируются сначала с животными, а потом с нами и Лёвой. Мы же вовсе не достаем фотоаппарат.

Показался мираж Мурэн

В Мурэне мы звоним Эдику – водителю, который приглашал нас к себе на тяжелой хубсугульской дороге, и через 10 минут уже едем за его машиной к его дому. В Тойоте рядом с Эдиком сидит Намё – его двух-с-половиной-годовалая внучка.

Хозяйка встречает нас монгольским чаем с травами, молоком и солью – после пыльной и ветреной дороги он разливается по телу приятным теплом. Мы беседуем о жизни, детях, разных вещах. Дом бетонный, состоит из спальни и кухни, разделенных между собой большой печью. Вход через сени. Участок, как остальные в Мурэне огорожен дощатым забором, но ни снаружи, ни внутри заборов не растет ни былинки. Дело в том, что ни на одном из участков нет и никогда не было ни водопровода, ни колодца. Это просто огороженные шесть соток полупустыни. Два сарая, запыленный грузовик, деревенский туалет и детская песочница в углу. «Песок из гор привез, чистый», – объясняет Эдик. Его дочь, мама Намё, вместе с мужем работает в Турции, и внучка почти с рождения – на попечении дедушки с бабушкой. Сам Эдик – водитель-дальнобойщик, его жена – терапевт.

Эдик предлагает помыться: «Садитесь в машину». Машина плутает по улицам, мы гадаем, куда едем, и наконец останавливаемся рядом с общественной баней. «Повезло! Очереди нет!» – радостно говорит Эдик, а мы неуверенно топчемся у входа. Собравшись с духом, заходим в выделенную нам кабинку. По виду советского обветшалого здания ожидаем, что с потолка свесится паук и помажет нам лапками. Но там льется горячая вода. Все это странно до абсурда. А для стирки и готовки воду Эдик, как и все в городе, покупает на специальной колонке, куда ездит с канистрами на легковой машине.

Смыв монгольскую пыль, возвращаемся в гостеприимный дом, где Лёва тут же бросается играть во все игрушки подряд, а мы долго разговариваем с хозяином. «Когда я в Иркутск приезжаю, мне всегда друзья помогают», – говорит Эдик и пододвигает к нам тарелку с арулом – сушеным сладким творогом, закрученным колечками. Потом приносит книгу с фотографиями Монголии, а еще чуть погодя – семейный фотоальбом, в котором и командировки его жены, и маленькая Намё, и он сам среди километров монгольских дорог. Целая история семьи умещается в одном альбоме.

Спят все в одной комнате, лишних кроватей нет. Спальники и пенки совсем нелишние.

Культпросвет

4 июля

Едва открыв глаза, Лёва бежит к игрушкам, а хозяйка – в магазин за буузами. Я тоже иду за продуктами для похода. Рядом с супермаркетом, среди панельных домов – юрта, в которой продается кумыс. В маленьких магазинчиках, на первый взгляд, только печенье и вода в бутылках. Но если присмотреться, то рядом с кассой – ведро, а в нем – монгольский йогурт «тараг», который зачерпывают ковшиком и наливают в плотный пакет. Продав ведро, продавец пальцами собирает остатки йогурта со стенок и отправляет рот.

Когда все наконец собрались и позавтракали, решено было ехать в музей Хубсугульского аймака (области). Шаманские одежды, настольные игры, домашняя утварь, лыжи, седла, статуэтки будд, маски, монеты – среди всего разнообразия Лёва больше всего оценил зал «неживой» природы с чучелами животных. Он поочередно называет всех, кого знает, а про остальных спрашивает, кто это. Эдик тоже рассказывает про животных: где водятся сурки, как их ловить и как готовить. Мы старательно переводим разговор в более мирное русло.

Костюмы шаманов

Посуда точь-в-точь как в Тибете

Со слов Эдика, это монгольская настольная игра

Судя по всему, в свободное от скачек, борьбы и стрельбы из лука (это любимые монгольские виды спорта) время, дети степей любят занять себя чем-то спокойным

Парадный портрет в интерьере

С гордостью нам показывают центральную площадь со статуей Чингунжава – одного из лидеров антиманьчжурского восстания во Внешней Монголии в 1756-57. Войск под его руководством собралось мало, полноценного сражения так и не произошло, и в конце концов Чингунжав отступил, попутно растеряв всех своих бойцов, а позже был захвачен и казнен в Пекине. Несмотря на такой исход, его почитают как борца за независимость от маньчжурской империи Цин, частью которой Монголия была с 1691 до революции 1911.

С Лёвой снова все хотят сфотографироваться

Другой памятник – монаху-«парашютисту» Гэлэнху, который в начале ХХ века пытался летать на самодельных крыльях. Эта идея, похоже, пришла к нему после того, как монах увидел в небе советский аэроплан. Стоит памятник – а где же еще? – в аэропорту.

На прощание мы дарим Эдику деревянную ложку с хохломской росписью, а он нам – чашу из бараньего рога с арулом внутри («Пустое у нас не дарят!»). Лёва тут же решил, что это его новая чашка.

На выезде из города асфальт превращается в пылящую каменистую грунтовку, разбитую дребезжащими грузовиками, то и дело сигналящими. Я пугаюсь: «Неужели дальше вся дорога будет такой?» Но вскоре машин становится меньше, и они распределяются по десяткам параллельно идущих колей. Мы оказываемся в пустой долине Дэлгэр-Мурэна, по-монгольски «широкой реки».

Как ведьмы на шабаш начинают стекаться тучи, подвывает и посвистывает ветер, а когда мы садимся отдохнуть, он мгновенно уносит пакет из-под печенья – как подношение местным богам. Из юрты у дороги выбегает женщина и быстро заносит в дом картонку, на которой сушится сыр. Нужно ехать: скоро будет гроза.

Пускаемся вперед с надеждой поставить палатку рядом с холмом: он защитит от ветра. До него – километра два. С каждой минутой крутить педали сложнее, мы почти идем, борясь с сильным ветром. Песок забивается в глаза и уши, несмотря на капюшоны. Лёва сидит, отвернувшись в сторону и жалобно постанывая. Перебарывая себя и ветер, мы наконец добираемся до холма, рядом с которым стоят две юрты. В одну из них заходим, чтобы спросить разрешения переночевать неподалеку. Пастух равнодушно кивает, и мы быстро обустраиваемся в 200 метрах от него. Через час буря окончательно стихает.

Слева холм, у которого мы нашли защиту

Обсуждаем походные планы:
– Улиастай* – больше двух тысяч!
– Населения?
– Нет, высота!

(* столица аймака Завхан)

Монгольский телеком

5 июля

Юрта переезжает на новое место

В селе Бурэн-Тогтох – деревянные дома, пустые улицы, два магазина со скромным выбором и детская площадка, относительно новая, но как будто заброшенная. «Сломалось! Чинить!» – комментирует Лёва торчащие шурупы и отваливающиеся пластиковые части. Пока он катается с горки, мы пишем письма: в Бурэн-Тогтохе есть 3G.

С мобильным интернетом в Монголии мы познакомились еще в Мурэне. Хорошее покрытие 3G – в городах и поселках – у Skytel, чью сим-карту мы купили с переводческой помощью Эдика. Теперь, стоило нам заметить вдали поселок, мы сразу проверяли, есть ли интернет. Чаще всего он был. Вот только поселков в Монголии не так уж много. У более распространенного G-mobile 3G связи нет почти нигде.

Бурэн-Тогтох

Иногда показываются машины

После Бурэн-Тогтоха река Дэлгэр-Мурэн входит в узкую долину, появляются кусты и деревья. Неожиданно для себя мы ночуем в роще тополей у реки: купаемся в теплой воде и долго сидим у костра.

Лёва снова пытается разобраться в устройстве велосипеда

Синтетически вещи высыхают за ночь, и мы стираем почти каждый день

Привет, Тибет

6 июля

Ночью пошел дождь, и мне пришлось выскакивать из спальника, чтобы забрать в палатку сохнущие на веревке вещи. К утру изредка накрапывало, будто подгоняя: «Опять будете три часа собираться? Я вам задам!»

Распугивая пасущихся козлов и баранов, мы поднимаемся на перевал Хух-Хутлийн-Даба (1642 м). Наверху стоит большое обо, в которое двое водителей добавляют по камешку и насыпают зерно. К подношению тут же подбегают суслики, которых тут видимо-невидимо.

Подъем на перевал Хух-Хутлийн-Даба

Обо

и его обитатель

Лёва с Пашей делают круг вокруг обо. В велокресле Лёва всегда одет теплее, чем мы: он ведь не крутит педали

На хребте выше седловины – ступа и несколько молитвенных колес

После перевала мы телепортируемся в Тибет: по широченной долине расходятся плавные волны холмов, земля окрашена оттенками охры, дома – как ореховые скорлупки среди огромных пространств. Дорога по касательной подходит к селу Бурэн-Хан, рядом с которым – три магазинчика и чайная (по-монгольски «цайна газаар»). От них начинается подъем на следующий перевал – Долодын-Даба (2005 м).

Скалы-останцы

В Монголии, как и в Тибете, полнеба может быть заполнено грозной тучей, вторая половина при этом остается чистой и солнечной

Не доехав 10 км до Долодын-Даба, мы встаем на ночлег посреди высокогорной степи. На карте обозначен родник, но его нет, поэтому мы поджидаем редкие машины и просим воду у них. Бутылок, которые нам охотно дают монголы, как раз хватит для ужина и завтрака. Мы стоим на альпийском лугу. Наши тени на закате удлинняются на десятки метров, оставаясь четкими, как в настоящих горах. Сразу после заката накатывает холод, и по небу рассыпаются крупные горошины звезд. Хорошо виден млечный путь.

Ветер крепчает

7 июля

Ночью было холодно, и на стенки палатки выпал обильный конденсат. В кружке замерзла вода. Велосипеды покрылись изморозью. И только собравшись и выехав, мы поняли, что дует ВЕТЕР.

Пока мы поднимались к Долодын-Даба, Лёва постоянно просил остановиться, а мы надеялись, что по ту сторону – меньше ветра. Или даже нет совсем.

Перерыв для Лёвы

На перевале изнуренный малыш заснул, а ветер – нет. Укутываем ребенка потеплее, натягиваем шарф-buff как можно выше, опускаем полог (еще дома мы приделали его к велокреслу вместе с крышей) и следующие 2 часа едем без остановок. Наша задача – проехать максимум, пока Лёва спит.

На таких просторах ветру есть, где разгуляться

Едва проснувшись, Лёва снова сказал, что ехать не хочет: колючий ветер. Поэтому на ночлег останавливаемся пораньше – недалеко от соленых озер Гашун-Нур и Тунамал-Нур, а за водой отправляемся к ближайшей юрте. По пути нас обгоняют монголы на мотоциклах с ведрами, они едут без дороги, прямо по степи, чтобы тоже набрать воды из колодца. Чтобы скот не портил единственный в окрестностях колодец, он прикрыт крышкой – ржавым капотом советского грузовика.  Нас гостеприимные монголы снабдили не только водой, но и «суповым набором»: сушеным мясом, луковицами и куском лепешки. Похоже, это единственная пища, которая бывает в монгольском рационе ежедневно.

Лёве понравилось, как хрустит и шуршит ветрозащитный экран для горелки

Кочевники v. 2.0

8 июня

Утром все юрты – 7-8 штук – снялись, загрузились в грузовики и откочевали на новое место. Еще раньше угнали коз и баранов: когда мы вылезли из палатки, они уже казались точками на далеком холме. Откочевали недалеко и уже обустраиваются с другой стороны озера Тунамал-Нур.

На небольшом перевале мы переводим дух вместе с монгольским мотоциклистом

«Как дальше с дорогой? Получше?» – спрашивает одинокий француз на внедорожнике, появившийся из ниоткуда. Вид у него растерянный и уставший. «Следующая долина... В ней нет вообще ничего! Кроме ветра», – в сердцах добавляет он.

Вопреки словам француза долина оказалась оживленной: сотни (даже не десятки) юрт, повсюду пасутся животные. Девчонка лет восьми на велосипеде гонит коз. Мальчик уронил таз с сушеным сыром и мама его отчитывает. От юрты отъезжает грузовик, набитый шерстью. Эта широкая обособленная долина к северу от удивительно прямолинейного подножия лесистого хребта Булнай-Нуру напоминает широкие ледниковые долины Тянь-Шаня и Памир-Алая. Только снежных вершин нет.

Множество беркутов, с которыми в Монголии традиционно охотятся

К ним можно подобраться довольно близко

Неподалеку от юрт – грифы

Останавливаться на ночлег еще рано, и мы решаем добраться до реки Халдзан-Гол, от которой нас отделяет невысокий хребет посреди степи. Подъем небольшой, но дорога состоит из камней и пыли, и мы еле едем. Одно хорошо – ветер стих, и Лёва спокойно сидит в своем кресле, слушая наши рассказы о юртах и яках.

Через несколько микроперевалов мы, сильно уставшие, спускаемся в южную часть долины, которую тоже нужно пересечь, к речке Асгатын-Гол. Уже виден густой хвойный лес на Булнай-Нуру, и мы рассчитываем на приятную стоянку в лиственницах. Но под колесами появляется каменистая гребенка, и мы трясемся невыносимо долго, стараясь убедить себя, что когда-нибудь это закончится.

У вожделенной прозрачной реки Лёва нашел старый деревянный горшок и решил, что в нем когда-то держали мед. Перед закатом слетелось столько мелких мух, что наскоро помывшись и приготовив еду, мы забрались под спасительную сетку палатки. Находиться снаружи было невыносимо.

Считаем лиственницы

9 июня

Давно пора устроить дневку. Еще вечером мы решили, что переедем всего на пару километров до подходящего места – красивого, в лесу, с чистой водой и без ветра. Правда, ручей, в долине которого мы поставили палатку, оказался пересохшим, и за водой мы ходили к основной реке. Возвращались с мыслями о том, что пригодилось бы коромысло. Но лес в самом деле хорош, и мы ощутили, что за последние дни по продувным монгольским степям соскучились именно по нему. Сегодня у нас горит костер, в тени дерева в палатке под сеткой Лёва спит, и его не беспокоят ни комары, ни ветер. Комары здесь в принципе есть, но их немного, и главное – ни одной мухи.

А лёвино обветренное лицо мы уже несколько дней мажем кремом Boro Plus, он помогает гораздо лучше, чем обычный детский крем от ветра и мороза.

Выявили у ребенка монгольскую деформацию. Обсуждаем с ним сказку про козленка, который умел считать до десяти:
– Один – это ...?
– Теленок!
– Два – это ...?
– Корова!
– Три – это ...?
– Як!

На перепутье

10 июня

Собираясь среди лиственниц, мы и не думали, что на дороге опять свирепствует встречный ветер. Как и раньше, больше всех он не понравился Лёве. Только мы трогаемся, малыш тут же начинает хныкать и всеми способами вынуждает нас остановиться. Густо мажем его кремом, но помогает плохо.

Часа полтора мы с трудом (больше моральным, чем физическим) едем вперед, в сторону перевала Халдзан-Соготын-Даба (2267 м), попутно пытаясь отвлечь Лёву. Не получается. А ветер как будто становится еще сильнее.

Как быть? Остановиться на несколько дней, чтобы восстановилась обветренная кожа? В городе или в палатке? Переместиться в другой район, где, возможно, будет не так ветрено? Но как туда добраться, если по дороге за день проехала одна машина? И почему там должно быть меньше ветра, если тут как будто включили гигантский вентилятор?

Продолжение.

Весь цикл рассказов о велопоходе по России, Монголии и Китаю в 2015:

1. Между двух озер, или На велосипедах от Байкала до Хубсугула
3. Ливень в пустыне. От Хангая до Монгольского Алтая

4. Китайская дорога в монгольском космосе. Через Монгольский Алтай в Джунгарию

Все рассказы из этой серии написаны нами в соавторстве.