Не причинять другим страданий, что может быть более очевидным? Наша психология тонко чувствует это. Если страдают близкие, даже пусть это близкая лишь пространственно (никаких эмоциональных уз!) корова или мышь — мы явно это отмечаем и не сомневаемся, что страдание — зло. Это может вспомнить любой, когда-либо ставивший мышеловку против страшных мышей — отвратительных разносчиков заразы и по совместительству тоже живых существ.
Не причинять страданий — хорошо. Но если появляется цель минимизировать все страдание (или по крайней мере внести свой посильный вклад) сразу появляются сомнения. Что такое страдание? Как оценить его количество?
Три модельных ситуации:
1. Мы едим кур и яйца. Что причиняет меньше страданий? Если мы не едим яйцо, то из него выходит курица и мы ее в конечном счете едим. Если не едим ни яиц ни кур (и не держим их за бесполезность) то кур вообще не станет (кроме одной, убежавшей в лес :). Нет кур — нет страдания. Вывод: чем меньше биологический вид встречается, тем меньше страдает. Нет жизни — нет страдания. Что-то не так?..
2. В биологической системе количество энергии всегда уменьшается при подъеме по пищевой цепи. Условно, часть «травянистой» энергии корова тратит на дыхание, обогрев коровника и прочий метаболизм, и только остальное мы можем использовать в виде мяса. Пусть, чтобы прокормиться на растительной пище человеку надо 1 квадратный км. На смешанной растительно-животной — 2 квадратных километра. В первом случае и земля экономится и не страдает ни одна корова. Правда при этом население земли так или иначе поднимется вдвое. Произведут они меньше страданий или больше какими-то другими путями (например истребляя друг друга, когда еды будет не хватать) ? Может быть страдание — это используемая доля емкости среды? Тогда страдание, какой вариант не выбирай, в любом случае стремится к 100% (полному использованию)
3. Можно носить обувь из кожи или из пластикового кожзаменителя. В первом случае для производства убито конкретное животное, во втором — химзаводом отравлена фауна речушки, а в перелеске уже не водятся фазаны. Что является большим страданием?
Абсолютно любая жизнь подразумевает страдание. В биосистеме всегда одни пользуются другими как пищей и ничего с этим поделать нельзя (только харакири, говорят, помогает). А вот с количественным определением — никак, причем при любом определении его (боль, смерть, снижение численности вида, или еще как-нибудь). Если я не хочу есть говядины из-за личных чувств — пускай, но сама философия получается сотканной из внутренних противоречий.
рассуждает
1. Не из каждого яйца вылупляется цыплёнок, если курица живёт без петуха, то она всё равно несёт яйца за счёт выведенных человеком особенностей, но вот цыплёнка из не оплодотворённого яйца не будет, там нет зародыша, по моему такие яйца называют диетическими, яйца с птицеферм в теории все такие.
Более того цыпленок выходит даже не из каждого оплодотворенного яйца. Эмбрион начинает развиваться только с началом насиживание (поэтому все цыплята у одной наседки вылупляются одновременно, вне зависимости от того, когда снесены эти яйца и от какой они курицы)
На подобные вопросы очень мудрые ответы дал Махатма Ганди. С разрешения просто приведу несколько его цитат. Возможно, в этом ответ?
«Ахимса – всеобъемлющий принцип. Все мы – слабые смертные, пребывающие в пламени химсы. Пословица, гласящая, что живое живет за счет живого, таит в себе глубокий смысл. Человек не живет ни минуты без того, чтобы сознательно или бессознательно не совершить внешней химсы. Уже сам факт, что он живет – ест, пьет и двигается, – неизбежно влечет за собой химсу, то есть разрушение жизни, пусть даже самое незначительное. Поэтому приверженец ахимсы будет преданным своей вере лишь в том случае, если в основе всех его поступков лежит сострадание, если он старается избежать уничтожения даже мельчайших существ, пытается спасти их и таким образом постоянно стремится высвободиться из смертельных тисков химсы. Он будет становиться все воздержаннее, сострадательнее, хотя полностью никогда не освободится от внешней химсы».
«Я – член общины, владеющей несколькими акрами земли; наш урожай постоянно находится под угрозой из-за набегов обезьян. Я верю в святость жизни и полагаю, что ранить обезьяну – значит нарушить ахимсу. Но я без малейших угрызений совести призываю других и сам участвую в избиении обезьян, чтоб спасти урожай. Мне хотелось бы избежать этого зла. Я могу избежать его, подорвав у людей веру в общину либо добровольно покинув ее. Я не делаю этого потому, что не найду другого сообщества людей, где бы не занимались сельским хозяйством и, следовательно, не губили бы чьих-то жизней. И я, дрожа от страха, покорный своей доле, исполненный раскаяния, тем не менее участвую в избиении обезьян, уповая в душе, что когда-нибудь найду другой выход».
И еще, помните Бхагавадгиту? Когда Арджуна стоит перед Кауравами и с ужасом понимает, что сейчас ему предстоит сражаться со своими двоюродными братьями, с дядьями, учителями. И он отказывается вступать в этот бой, мотивируя тем, что это противоестественно. А его возничий, Кришна, говорит, что Арджуна — кшатрий, и его Дхарма — сражаться. Просто выполнять свой долг, без привязанности к плодам.
Там и мы — так устроена наша планета (чуть не написала «кама-лока»).
Да, Ганди хорошо об этом сказал.