«Морис Уилсон был первым, кто вздумал взойти на Эверест в одиночку. Он не был альпинистом, но твердо верил, что глубоко религиозный человек, может достичь чего угодно, в том числе и высочайшей вершины мира. Индийские йоги, с которыми он познакомился по пути в Европу открыли Уилсону средство против всех зол: пост и молитва. Во время болезни он постился в течение 35 дней, лишь иногда позволяя себе глоток воды, и читал молитвы. Совершенно случайно он прочитал вырезку из старой газеты с сообщением об экспедиции на Эверест 1924 года. Он узнал о шерпах, о яках, которые тащили груз, о ледниках, штормах и непреодолимых препятствиях. Эверест! Это была фантастическая, безумная идея. Уилсон не имел ни малейшего представления об альпинизме.
Он изучил все материалы предшествующих экспедиций. Именно теперь, он должен был понять, сколь бесперспективно его намерение. Но он решил все-таки осуществить это предприятие, к тому же без обременительной цепочки переноски грузов, без устройства лагерей. Услышав о планируемом облете Эвереста, он решил уговорить команду взять его с собой и позволить спрыгнуть с парашютом, но вскоре отбросил эту идею и задумал сам лететь в Тибет, приземлиться на леднике Восточный Ронгбук и идти далее к вершине пешком. Никакого представлния об Эвересте, об альпинизме, о полетах. Его друзья были в ужасе. А он смеялся и говорил: „Да всем этим я овладею“. Он купил подержанный самолет, написал на его боку „EVER WREST“ и поступил в Лондонский аэроклуб. Он купил снаряжение: палатку, спальный мешок, одежду. Приобрел высотомер и легкую камеру с автоспуском, чтобы сфотографировать себя на вершине.
Он много раз прошел пешком от Лонжона до Бредфорда и обратно [около 80 км], в отриконенных [с шипами] ботинках, с тяжелым рюкзаком. Пять недель он лазал в районе озер и в Уэллсе. Вместо того, чтобы учиться у швейцарских горных проводников ледовой технике на кошках и с ледорубом и подняться в Альпах на настоящие горы, он выбрал относительно безопасные вершины в Англии. Чтобы испытать нервы, спрыгнул с парашютом над Лондоном. Газеты выступили с острой критикой Уилсона, но тот не сдавался. В свой „EVER WREST“ он встроил специальный бак для горючего и мощное шасси. Вылет был назначен на 21 апреля 1933 года — его день рождения. В середине апреля Уилсон тяжело заболел ангиной, и его план чуть не сорвался. Но он постился, молился и вскоре был полностью здоров. Первый взлет не удался, при этом Уилсон едва не погиб. А между тем двум самолетам удалось пролететь над Эверестом, а большая экспедиция Хью Раттледжа шла в базовый лагерь. Если Раттледжу повезет, Уилсон не успеет обогнать его, чтобы быть на вершине первым. Министерство воздушных перевозок попыталось воспрепятствовать полету, но Уилсон разорвал телеграмму, в которой сообщалось, что его полет запрещен. 21 мая 1933 года, он распрощался с друзьями и репортерами. Мало кто из провожавших надеялся увидеть Уилсона живым.
Через неделю он приземлился в Каире. Еще неделя — и он в Индии. Лететь над Персией ему было запрещено, пришлось лететь из Багдада прямо на острова Бахрейн — 1000 километров без посадки — запредельная нагрузка для его машины. На Бахрейне, он вопреки запрету британского консула раздобыл горючее и добрался до Гвадара в Индии. За две недели Уилсон преодолел почти 8000 км. Власти не разрешили ему лететь через Непал. Прошло несколько недель, начался муссонный период, и он понял, что шансов становится все меньше. Деньги кончились. Узнав о неудаче экспедиции Раттледжа, Уилсон продал самолет и отправился в Дарджилинг. Здесь власти отказали ему в разрешении и на пешее путешествие по Сиккиму и Непалу. Он решил идти нелегально. Он познакомился с Полом Кармой, тибетцем, принимавшим участие в экспедициях 1922, 1924 и 1933 годов. Карма был в восторге от Уилсона и пообещал сопровождать его до базового лагеря. Но вскоре он перестал понимать этого эксцентричного англичанина и отказал ему. В январе он договорился с тремя шерпами — которые работали носильщиками в экспедиции Раттледжа. Они достали лошадь для путешествия, зашили приборы и снаряжение в мешки для пшеницы. Уилсон сказал, что он отправляется охотиться на тигров, оплатил гостиницу за шесть месяцев вперед, и ночью 21 марта 1934 года эта четверка тайно покинула Дарджилинг. Уилсон оделся, как тибетский монах. Ехали только ночью. Шерпы были прекрасными проводниками и заботливыми спутниками. Оставляя в стороне города и селения, группа проходила каждую ночь едва ли по 25 километров. Снегопады, дожди с градом, бурные потоки преграждали им путь. Они прошли мимо Канченджанги и оказались на перевале Конгра Ла: перед ними лежал Тибет!
За бесконечно далеким горизонтом терялись горные цепи, море коричневого, фиолетового, оливкового и белого — лунный ландшафт. Не надо было маскироваться, Уилсон почувствовал себя снова свободным. 12 апреля Уилсон записал в дневнике: „Я увидел Эверест!“. С гребня высотой 5200 метров в прозрачном воздухе Эверест со своим заснеженным восточным склоном представлял собой сказочную картину. Через два дня четверка пришла в Ронгбук. Ледяной южный ветер дул со снежных полей. Травы больше не было. Скалы, осыпи, лед вывели Уилсона из мира его грез. Верховный лама монастыря Ронгбук пригласил Уилсона, на аудиенцию. Мужество и решимость Уилсона произвели впечатление на ламу, и он дал Уилсону и шерпам свое благословение. Вечером Уилсон долго лежал без сна в палатке, смотрел на свою гору, на Эверест. Он записал в дневнике: „Завтра выхожу!“.
Когда, проснувшись на следующее утро, он услышал проникновенное пение 300 монахов, то решил, что они молятся за него. Погода была прекрасной. Неся на плечах более 20 килограммов груза, Уилсон начал подъем по долине к Ронгбукскому леднику. Все, что он прочел об этой местности, было написано альпинистами, у которых считалось хорошим тоном преуменьшать трудности. Запутанный лабиринт из ледовых башен, трещин и скальных блоков возник перед ним на следующий день. Утомленный и изможденный, Уилсон бродил среди них. Он уменьшил свой груз, но вперед продвигался очень медленно. Хуже всего было то, что он все еще не понимал, как идти по льду. У него не было кошек, он не умел правильно рубить ступени и лишь чудом не свалился ни в одну из бесчисленных трещин. 16 апреля, полностью изнуренный, он дошел до лагеря 2 на высоте 6035 метров. Начался снегопад. Ослабевший Уилсон проглотил несколько фиников и немного хлеба. После морозной ночи в палатке он снова пустился в путь, и через два дня на высоте 6250 метров попал в снежную бурю. Снегопад не прекращался, продовольствие кончилось. Хромая, с болью в суставах, вернулся он через три дня в Ронгбук. Его глаза были обожжены, горло болело. Уилсон записал в дневнике каракулями, которые почти невозможно было разобрать: „Я не сдаюсь. Я по-прежнему уверен, что сделаю это...“. Уилсон медленно приходил в себя в одном из помещений монастыря. Поев впервые за 10 дней горячей пищи, он начал рассказывать шерпам путаную историю о своем одиночестве, усталости и разочаровании на Ронгбукском леднике. Потом он заснул и проспал 38 часов. Он был еще слишком слаб и лежал в своем спальном мешке, но уже начал разрабатывать план следующей попытки. Двое шерпов на этот раз должны были сопровождать Уилсона до лагеря 3 под ледопадом на стене Северного седла. Имея достаточный запас продовольствия, шерпы собирались оставаться здесь до тех пор, пока Уилсон не вернется с вершины.
Уилсон пролежал 4 дня. На пятый день он впервые встал с постели. Шатался, ноги распухли, болели левая рука и левый глаз. Лишь в конце месяца ему стало лучше. 30 апреля он записал: „Ноги и глаза о'кей, через несколько дней я буду здоров. Ужасно потерял в весе, но мышцы окрепли. Скоро буду снова в порядке, как всегда. Путь до лагеря 3 на этот раз будет, по всей видимости, довольно не труден. Мне потребуются кошки и молодые люди, чтоб готовить горячую пищу. Надеюсь, что через несколько дней начну восхождение“.
Однако 1 мая его левый глаз совершенно заплыл, а левая половина лица частично онемела. Лечился голодом, принимал участие в религиозных церемониях. Вечером 11 мая Уилсон закончил свою ежедневную запись в дневнике следующими словами: „Завтра мы выходим. Будь что будет. Хочу, чтобы скорее все кончилось“. Шерпы навешивали перила на леднике Восточный Ронгбук, и уже через три дня группа достигла лагеря 3. Здесь они обнаружили склад с продовольствием экспедиции Раттледжа, который показался им в сравнении с их скудным пайком лавкой деликатесов. Уилсон прошел еще вперед, чтобы просмотреть путь на Северное седло. Он увидел вздыбленные склоны ледопада, трещины, постоянно меняющиеся ледовые провалы. Ледовая масса поднималась почти на 500 метров над верхними фирновыми полями ледника. Даже для опытных альпинистов этого времени это было серьезное препятствие. Однако Уилсон наивно записал в этот вечер: «Вершина и путь к ней совершенно изучены. Пройти осталось всего 2100 метров».
16 мая тройка была застигнута снежным ураганом, который 5 дней продержал их в лагере 3. Скрючившись, лежали они в своих палатках. Большая высота нагоняла сонливость. Когда 21 мая непогода наконец улеглась, Уилсон снова двинулся в путь в направлении ледопада. Ринцинг вынужден был проводить его немного, чтобы показать путь, намеченный Раттледжем. Вскоре они уже ползли, задыхаясь. Ринцинг вернулся в лагерь 3. Уилсон остался один на один с ледником. Четыре дня продолжалась отчаянная борьба. Он ночевал на крошечном выступе на отвесном склоне, задыхаясь, бил ступени в твердом льду, ввинчивал ледовые крючья, срывался и снова поднимался по веревке вверх. Путь преградила трещина шириной в 10 метров, он переполз ее по тонкому снежному мосту. Наконец он стоял у подножия последнего ледового участка над Северным седлом. Эта ледовая стена протяженностью около 100 метров была отвесной и гладкой. Он пролез по ней несколько мучительных метров. Переночевав здесь, Уилсон попытался вскарабкаться по камину. Вечером 24 мая, находясь по-прежнему внизу камина, Уилсон признал, что не может покорить Эверест. Полуживой, скользя и срываясь, спустился он с ледопада и упал на руки шерпов.
Два следующих дня Уилсон обессиленный лежал в лагере 3 в своем спальном мешке. Он записал: «Теванг собирается вниз, но я убедил его сопровождать меня в лагерь V. Это будет моя последняя попытка, и я чувствую себя уверенно...». Шерпы считали этот план совершенно безумным и уговаривали Уилсона возвратиться. Уилсон не послушался и 29 мая один начал восхождение. Слишком слабый, чтобы действительно идти вперед, он стал на бивак недалеко от лагеря III у подножия стены Северного седла.
30 мая он провел в палатке, не в силах вылезти из спального мешка, записал в дневнике: «Великолепный день. Вперед!». Годом позже, в 1935 году, Эрик Шиптон и Чарльз Уоррен нашли его высохшее тело. На теле остатки свитера и зеленых фланелевых брюк, на одной ноге нет ботинка, палатка разорвана зимними штормами.»
Р. Мейсснер «Хрустальный горизонт»
мечта может поднять в понебесье