Неспокойный Каргил. Гималаи, Ладакх, Каракорум — глава 9

Мы продолжаем публиковать главы книги «Гималаи, Ладакх, Каракорум» о нашем велоcипедном путешествии по Занскару и Ладакху на севере Индии.

Глава 9

в которой мы попадаем в область международного конфликта, ищем подходящий караван-сарай и знакомимся с чеширским тандыром.

Близился вечер. До города Каргил, в котором мы планировали остановиться на несколько дней, оставалось каких-то 20 километров. Скоро вокруг будут продавцы абрикосов и уютные дешевые мусульманские гостиницы. О чем еще может мечтать велосипедист после того, как проделал пеший путь через перевал Шинго-Ла, а потом одолел долгую дорогу из Занскара? Но километры тянулись медленно как верблюды в караване...

Каргил когда-то был важным торговым городом, в котором встречались купцы из Ладакха, Занскара и Гилгит-Балтистана, а иногда и из более далеких мест. Караван-сараи, шумные рынки, разговоры на разных языках... Но в 1947 году Индия и отделившийся Пакистан не смогли договориться о том, кому достанется Кашмир. Последовала война, после которой регион под контролем ООН был поделен между двумя странами примерно пополам. Сейчас Кашмир состоит из индийского штата Джамму и Кашмир, провинций Азад Кашмир и Гилгит-Балтистан в Пакистане, а также региона Аксайчин и части Каракорумского шоссе, контролируемых Китаем. Старые караванные тропы теперь пересекают железные занавесы государственных границ.

Политическая карта Кашмира 2004 года. Источник.

Въезжаешь в Каргил и воочию убеждаешься, что территориальный спор между Индией и Пакистаном до сих пор окончательно не разрешен. На обрывистых террасах, покрытых лишь пожухлой травой да песком, — военные части и аэродром, и неспроста. Чуть больше десяти километров вниз по реке — граница с Пакистаном, и Каргил — самый близкий к ней город. В 1999 году во время очередного вооруженного конфликта с северным соседом и город, и важнейшее для северной Индии шоссе Шринагар-Лех находились в зоне обстрела. Плакаты на дороге до сих пор предупреждают водителей, что этот участок может быть обстрелян врагом.

Подробнее о конфликтах Индии с Китаем и Пакистаном мы уже писали:
Краткая хронология событий на индо-китайской и индо-пакистанской границах, в том числе о Каргильской войне 1999 года;
О самой высокогорной в мире войне на леднике Сиачен.

«Пойду искать гостиницу!» — перекричав торговца специями, сказал Паша и через минуту оставил меня одну на шумной улице, с двумя велосипедами. Я устроилась между яблочными корзинами и продуктовым магазином и стала смотреть по сторонам.

На первый взгляд Каргил кажется скорее колоритным, чем привлекательным в привычном понимании этого слова.

Беспорядочно настроенные хибары громоздятся одна на другую.

Чувствуется тот самый восточный базарный хаос, когда все вокруг рассматривают, пробуют, торгуют, покупают, параллельно обсуждая вопросы государственной важности. Все пахнет и шкворчит, водоворот людей и звуков затягивает мгновенно.

Давным-давно культура Каргила была тибетско-буддийской, но сейчас на это ни намека. Позже здесь распространился ислам, который процветает до сих пор. Большая часть надписей — арабской вязью, а фотографии на афишах изображают бородатых и серьезных мужчин, вероятно, местных политических лидеров. Граница с Пакистаном — скорее административный, чем культурный рубеж: и по ту, и по другую сторону мусульман значительно больше, чем индусов или тибетцев.

Каргил похож на Кашгар и другие мусульманские города: колоритный, живой и неожиданно космополитичный. Худощавые мужчины-балти, похожие одновременно на таджиков и монголов, окружили старика с длинной бородой и сверкающими глазами, который с харизматичным видом в чем-то их убеждает, упоминая Аллаха. Рыжеволосая и веснушчатая дардская девочка со своим сероглазым младшим братом, неимоверно напоминающим какого-нибудь вологодского первоклассника, покупают абрикосы самой оранжевой спелости. Индиец-сикх, солидный старик в чалме, неизменной как галстук менеджера, с достоинством стоит на пороге своей пенджабской столовой в три столика и 10 стульев. Серьезные люди в халатах (пуштуны?) с видом бизнесменов обсуждают что-то на перекрестке. А в углу стоит уставшая иностранка с велосипедами и пыльными-препыльными рюкзаками...

В традиционной мусульманской одежде — курте-пайджаме (мужском варианте сальвар-камиза). 

Обратите внимание на по-европейски белую девочку слева.

«Можно Вас сфотографировать?» — спрашиваю солидного мужчину, только что вышедшего из мечети (я стояла как раз напротив). «Конечно!» — отвечает он, выпрямляя плечи и принимая парадный вид. Любой мужчина-мусульманин с радостью непринужденно встанет перед фотоаппаратом во всей красе, а потом пятеро невесть откуда появившихся его друзей будут рассматривать и радостно обсуждать фотографию на экранчике камеры. Женщины-мусульманки — совсем другое дело, они напрочь отказывались фотографироваться. Девочки лет десяти позировали с заговорщическим видом и выражением запретного удовольствия на лице.

Они не беженцы, а просто здесь живут.

Отлучившийся на пару-тройку часов отец поручил детям продавать за него редиску.

Паша вернулся через час или даже больше, и, судя по его виду, с жильем в Каргиле неважно... Большинство гостиниц оказались рассчитаны на небогатых местных жителей, которые едут на автобусах из Шринагара в Лех, и им нужно лишь переночевать до утреннего рейса. Узкие темные коридоры, в которые выходят грязноватые комнатушки, а в них — чем больше койко-мест, тем лучше. Некоторые «кельи» даже без окон. Грязный общий душ с холодной водой, мрачная старая краска, каменный пол. Есть и общая комната, она выглядит как спортзал, на полу которого лежат матрасы. Следующий шаг — уже отель за 40 долларов c джипами у входа.

Сразу уезжать из такого колоритного города обидно, но, чтобы найти комнатку хотя бы с неровным зеленым ковролином, абрикосовым деревом за окном во дворе, ведром горячей воды и мусульманским хитрецом-хозяином, Паше пришлось облазить все переулки. В неизменный индийский журнал регистрации нас записали как Antoni и Povel из страны Roseya.

Через полчаса во двор нашего караван-сарая с громкими хлопками из трубы въехала процессия абсолютно черных мотоциклистов. Тяжелые железные кони, кажется, проседали под весом огромных багажных баулов. Куртки, брюки и забрала шлемов были покрыты такий слоем пыли, что казалось, они прибыли не менее чем с Луны (на самом деле — из Леха). Уставшие рыцари с видом героев американского триллера, только что спасших полмира от уничтожения, на негнущихся ногах зашли в гостиницу, чтобы снять свои пыльные доспехи, помыться и стать похожими на вполне европейского вида путешественников (яркая фирменная курточка, брюки, превращающиеся в шорты) и отправиться искать какое-нибудь приличное кафе, которых в Каргиле нет.

Хоть Каргил и мусульманский город, но по части еды не дотягивает ни до дымящегося лепешками Кашгара, ни до знаменитого базаром Оша. Если исключить прекрасные абрикосы, которые, впрочем могут составить завтрак, обед и полдник, на повестке дня — обжаренные во фритюре до обугливания куриные ноги, острый бульон с тремя кусочками баранины или непревзойденное пенджабское тали, которое, кажется, со времен правления сикхов распространилось до самых дальних уголков Индии. Тибетские момо и чоумин рекламируют самые мелкие лавочки грязного вида.

На углу жарят в масле сосиски, видимо, из риса.

Мясо продают, не стесняясь, как обычно в мусульманских городах.

Много яблок и груш, неказистых, но очень вкусных.

Ремонтируют, чистят и натирают обувь (копят на иммиграцию в Австралию?).

У входа в небольшую лавочку-пекарню с дочерна закопченными стенами стоит тандыр (печь из глины). Рядом на столике — десятки румяных лепешек величиной с блюдце. Как мы о них мечтали на подходах к Шинго-Ла, высыпая в котелок немного лапши и щепотку сушеной морковки! В Каргиле улыбчивые отцы больших мусульманских семейств берут сразу целую батарею лепешек. На этот раз мы тоже купили не меньше десятка: развесим их в комнате у открытого окна, нанизав на веревочку, и через два дня получатся первоклассные сухари для следующей части похода. 

Спустя несколько часов мы снова проходили около тандыра — а он уже разобран! Реконструкция — это не то дело, к которому здесь готовятся задолго, а вполне рядовое занятие.

Во множестве маленьких лавочек продаются булочки — абсолютно высушенные. Это особенно странно видеть по соседству с пекарней, в которой можно купить прекрасный свежий хлеб.

В Каргиле мы, хоть и опасались за свои локоны, все же пошли к парикмахеру. И он оказался на удивление хорошим! На фото в левом кресле — Паша.

Перешивая молнию у палатки и покупая продукты, мы добрались и до тибетского рынка, расположенного на задворках стройки. Он полон товарами из Китая и представляет собой обыкновенный китайский вещевой базар-ангар, только все продавцы — тибетцы. «Мы, тибетцы, живем здесь отдельно и обособленно», — рассказала нам продавщица поддельных сотовых телефонов. — «Мусульмане никогда не будут есть приготовленное тибетцами, даже не станут пить воду из одной бутылки с нами. Поэтому тибетцы продают здесь только одежду, обувь и посуду». 

Вечером, добившись наконец ведра горячей воды (местная альтернатива горячему душу — зачем привыкать к роскоши?), напившись чаю и съев примерно два килограмма абрикосов, мы дружно выдохнули: «Первая часть похода — по Занскару — завершена!» Теперь нас ждал Ладакх — «Малый Тибет».

PS Статьи, которые мы публикуем на GingerTea.ru, авторские. Мы редактируем друг друга и обсуждаем каждый текст, но автор обычно один — либо я, либо Павел. Все же бывают исключения, когда мы пишем вместе. Эта глава — как раз такой случай.

Книга «Гималаи, Ладакх, Каракорум»

Глава 1. С низкого старта из Манали в Лахул,
в которой мы собираем чемоданы, сгибаем в бараний рог велосипедную спицу по колено в грязи под перевалом Ротанг, беседуем в Лахуле с пьяным индусом и доезжаем до конца асфальтовой дороги.

Глава 2. Акробатика и тяжелая атлетика: с велосипедом через Шинго-Ла,
в которой мы чудом избегаем возвращения в Манали, индийский сварщик приобретает абсолютно новый опыт, в которой мы заносим велосипеды на Гималайский хребет, а нас обгоняют лошади с навьюченными сундуками.

Глава 3. Человек с железным конем,
в которой мы приносим велосипеды в Занскар, знакомимся с феодальными обычаями и совершаем визит в ассоциацию женщин села Каргьяк.

Глава 4. Самое отдаленное княжество в Индии,
в которой мы изо всех сил стараемся охладиться, перестаем катить велосипеды и снова едем на них, показываем юным монахам, как ставить заплатку на колесо, попадаем в центральный город Занскара и находим новый путь в Лех.

Приложение 1. Буддийский монастырь Бардан-гомпа в Занскаре

Глава 5. Новая дорога в никуда,
в которой инженеры рискуют жизнью, из долины реки Занскар исчезают люди, мы находим погребенный под скалой бульдозер и узнаем, какая в Индии система мер и весов.

Приложение 2. Деревня Сани: 1000 лет в тибетской глуши

Глава 6. Выбираясь из песков Занскара, или Вверх, на Пенси-Ла,
в которой мы боремся с песком и ветром, покупаем походные продукты там, где их нет, идем в гости к тибетцам и гималайским суркам и забрасываем велосипеды на крышу пастушьего дома.

Глава 7. Массив Кун-Нун: на четырех ногах, на четырех колесах,
в которой мы лезем в ледяную воду, испытываем сандалии для хождения по леднику и оставляем следы снежного человека в цветочной долине.

Глава 8. Вода, разделяющая мировые религии,
в которой мы выезжаем из Тибета, разгрызаем мягкие булочки, а на нашу единственную ручку для записей появляется огромное количество претендентов.

Глава 10. Пыль военных дорог,
в которой мы не пересекаем границу с Пакистаном, но заглядываем туда, в которой нам приходится побывать в музее боевой славы, в которой мы встречаем истинных ариев и выясняем, сколько абрикосов в состоянии съесть человек.

Глава 11. Наперегонки со строителями, или Снова по закрытой дороге из Леха в Падум,
в которой мы заполняем белое пятно в атласе, дорога обваливается в пропасть, и мы разоблачаем тибетскую антигравитацию.

Приложение 3. Лех: город на перекрестке

Глава 12. На хвосте у верблюда,
в которой велосипеды скачут по Шелковому пути, а мы поднимаемся на хребет Ладакх, разоблачаем индийских топографов и зарываем еду в песок.

Глава 13. Река государственной важности,
в которой мы разгадываем бюрократические загадки, находим пустыню в горах, встречаем военного альпиниста-австопощика и снова не попадаем в Пакистан.