Река государственной важности. Гималаи, Ладакх, Каракорум — глава 13

Глава 13

в которой мы разгадываем бюрократические загадки, находим пустыню в горах, встречаем военного альпиниста-австопощика и снова не попадаем в Пакистан.

В хорошо взбитом, нежном молочном коктейле тонут большие куски черного шоколада и льда — таков многокилометровый ледник Римо. Под ним рождается река Шайок и, пройдя через индийский Ладакх, попадает в Пакистан, где сливается с Индом недалеко от Скарду. По самому-самому северу Индии, по кромкам трескучего льда, у подножия семитысячников раньше проходили торговые пути. Сейчас там государственные границы, да к тому же спорные. Поэтому они закрыты для туристов, альпинистов и других гражданских. Попасть туда могут только военные. Самая труднодоступная, а потому интересная часть реки Шайок — выше деревни Агам. Мало кому удавалось там побывать.

Чуть западнее Римо лежит ледник Сиачен, белое одеяло которого перетягивают Индия и Пакистан (Ледник Сиачен: война альпинистов, или 28 лет на 6000 метров). В 1984 году обе страны одновременно решили, что этот участок вечной мерзлоты — нет сомнений, их исконная территория, и отправили туда войска. Прошло почти 30 лет, но партия до сих пор не сыграна. Солдаты все еще патрулируют ледник на высоте от 4000 до 7000 метров (кому как повезет), по колено в снегу и поглядывая наверх, не сойдет ли лавина, а по вечерам делятся друг с другом историями о том, какого размера вырастают манго у них на родине, где-нибудь в Карнатаке или Тамил Наду. Из-под Сиачена вытекает (Нубра, приток Шайока. На берегах обеих рек армейских частей, похоже, больше, чем обычных сел.

Римо и Сиачен блестят на склонах Каракорума — одной из высочайших в мире горных систем и самой мощной преграды на пути из Индии в Китай. Горы Каракорума молодые, а значит, с острыми вершинами, отвесными стенами и глубокими каньонами-ущельями. Климат здесь резко континентальный: осадков выпадает от 100 мм в год до 1500 мм там, где выше 5000 м. Защитникам Сиачена не позавидуешь, но все же здесь гораздо суше, чем в Гималаях. Снеговая линия — около 3500 м на северных склонах, а на южных кое-где опускается на километр ниже. Каракорум постоянно делят между собой Индия, Китай и Пакистан, и во многие районы, интересные для путешествий, нелегко попасть из-за пограничной бюрократии.

Мы наконец подъехали вплотную к этим местам и теперь хотим увидеть своими глазами все, о чем читали. Есть пропуск, но куда с ним можно, а куда — нет, не ясно. Задолго до государственной границы началась линия пограничной зоны, где проверили нашу «путевую грамоту». Но где-то проходит таинственный рубеж, за который гражданским нельзя даже с пропуском. Карты, на которой хотя бы примерно обозначена эта совсем закрытая часть Индии у нас, конечно же, нет. Наверное, она тоже засекречена.

В наши бумаги вписано несколько маршрутов: 
1) Кардунг-Ла, Калсар, от Тирита до Панамика, от Дискита до Хундара, Туртук, Пачатанг (Pachathang), Тьякши (Tyakshi), 
2) Упши, Цо-Морири, Корзок, 
3) Упши, Дибринг, Пуга, Цо-Морири, Корзок, 
4) Кхар, Чанг-Ла, Дурбук, Тангсе, Лукунг, Спангмик, Манмерик (озеро Пангонг), 
5) Упши, Чуматанг, Махе, поворот Лома (нечто загадочное: деревня Лома есть на карте, но что за поворот?). 

В любой турфирме Леха (некоторые из них занимают будку размером с мастерскую швеи или сапожника) предлагают поездки на джипах по всем этим маршрутам, и они гарантированно открыты для иностранцев с пропуском. Но можно ли, например, в Агам на реке Шайок или в Пхобранг рядом с озером Пангонг? О первом заместитель комиссара в Лехе неуверенно ответил «да», насчет второго — промолчал. Мест, в которые то ли можно, то ли нет, оставалось много.

Сначала мы едем туда, куда точно разрешено, — к деревне Туртук, самой нижней доступной точке Шайока в нескольких километрах от границы с Пакистаном. На пути из Нубры мы снова пересекаем широченную долину Шайока. Иногда приходится закрывать глаза: ослепляют тучи и вихри колкого песка, выдуваемого с дюн.

На краю пустыни лежит Дискит. Это самый крупный поселок в этих краях, но и он похож на сонную берлогу. В центре — две-три полупустые улицы, по которым бродят ослики, поднимая и задумчиво пережевывая брошенные капустные листья. Под блеклыми вывесками скрывается несколько гостиниц. Типичные тибетские дома собрались группами как будто на военный совет перед долгой осадой и окружены тополями. За их широкими спинами — тихие поля. «Каждая тибетская усадьба странно напоминает схему феодального замка, — писал Николай Рерих. — Все жилье обнесено стеною выше человеческого роста. Вход — через плотные ворота. За стеною квадрат внешнего двора — здесь ржут кони и горят огни. Со двора входите как бы в оружейную залу. За нею внутренний двор со многими дверями в хозяйственные, жилые помещения. Оттуда же приставная лестница ведет во второй этаж, тоже со многими комнатами. Такая же приставная лестница ведет на плоскую крышу. <...>Готовые к обороне, независимо стоят тибетские усадьбы». 

На холме над городом — большой монастырь и гигантская разноцветная статуя Майтреи, будущего будды. Буддисты верят, что он станет следующим учителем, равным Будде Шакьямуни. Низкие облака, проскальзывая по отвесным скалам, задерживаются над золотой головой божества.

Из Калсара в Дискит ведут две дороги: первая, открытая для всех, проходит по долине Шайока, вторая — только для военных, она обозначена на карте красной линией. Дорог, загороженных такими красными шлагбаумами в погранзоне всего-ничего. По всем остальным значит можно ехать?

Дискит-гомпа (монастырь) — на холме над поселком, а еще выше — яркий, праздничный Майтрея.

Весь вечер тучи угрожающе переговаривались и собирались плотными группами, но дождь так и не начался.

Можно было бы остановиться в Диските, но мы предпочитаем уединение и как бедуины ночуем в пустыне. Велосипеды, прокатываясь по низким дюнам, оставляют полосы, исчезающие через несколько минут. Низко над песчаными волнами пролетают колючие растения. Мы стараемся выбрать место, в котором меньше всего ветра и побольше кустов, но песок все равно проник в палатку и всю ночь колет спину.

Бедуин готовит ужин на бензиновой горелке

13 августа

«Место, с которого хорошо видны дюны», — читаю на табличке, стоящей на краю дороги. Рядом послушно остановился джип с индийскими туристами. В глубине песчаного моря курсируют двугорбые верблюды — потомки приведенных из Китая и Монголии. Климат Ладакха: сухое жаркое лето и очень холодная зима — вполне подошел бактрианам, и в небольшом количестве они живут здесь до сих пор. 

Конфеты «Кара-Кум» можно было бы переименовать в «Каракорум».

Во времена Шелкового пути верблюды везли тяжелые тюки только до подножия перевала Сасер, так как «скользкая ледниковая шапка, покрывающая перевал, для них непроходима» (Ю. Рерих). Дальше груз перекладывали на яков и лошадей, а бактрианы возвращались обратно уже с другой поклажей. «Сафари на верблюдах по пустыне. Место для катания», — гласит еще один указатель с заржавевшим профилем верблюда. А в свободное от прибыльной работы время между горбами возят мешки с цементом, камни и корзины с абрикосами.

Дорога засыпана мелкой галькой и песком

Дорога идет высоко над Шайоком. Летом уровень воды сильно поднимается, поэтому на берегах нет ни деревень, ни полей. Перейти Шайок вброд нельзя, и до появления мостов местные жители переплывали реку в каркасных лодках, обтянутых ячьими шкурами. На противоположном берегу изредка встречаются деревушки, окруженные крошечными садиками и древними ступами, обязательным талисманом любого тибетского поселения. К ним дороги еще не проложены.

Буддисты стали строить ступы задолго до того, как появились первые изображения Шакьямуни. Считается, например, что император Ашока (3 век до н.э.) построил 84000 ступ.

За небольшим холмом, на широкой террасе — Тоиси, армейский аэродром. Названию THOISE придумали расшифровку Transit Halt Of Indian Soldiers Enroute. Через Тоиси забрасывают военных, боеприпасы и провизию на ледник Сиачен. До 2009-ого иностранцам сюда было нельзя, дорога была открыта только до Хундара. И сейчас туристов по инерции все еще мало. Огороженная несколькими заборами взлетная полоса идет с наклоном, а в конце — еще и перегиб: в горах сложно найти плоское место. Любой военный аэродром в горах Индии — это сборище бочек, цистерн с керосином, топливозаправщиков, залитых под горловину. Горючее на весь год доставляют машинами только в летние месяцы, когда открыты перевалы. Среди топливного царства стоит пара одиноких вертолетов.

Мне надо — где сугробы намело, 
Где завтра ожидают снегопада!.. 
Пусть где-нибудь все ясно и светло — 
Там хорошо, — но мне туда не надо!

Пользуюсь возможностью помыть голову

После деревни Кару (Kharu) долина сужается и петляет, как будто создателю Ладакха надоела предсказуемость. Ведь гораздо интереснее, когда не знаешь, что ждет за поворотом: высок ли подъем, какого цвета скалы, большие ли камни падают на дорогу, вываливаясь из непрочных стен песчаника. Пробивая темно-коричневые горы, рычит Шайок. Мы поднимаемся и спускаемся, и несколько часов кроме нас нет абсолютно никого. Как будто эти мрачные горы впервые видят людей. Но под колесами — асфальт, и иллюзия пропадает. Кажется, что дорогу проложили только вчера, и люди просто еще не освоились с тем, что она есть и по ней можно ездить.

Проезжаем несколько маленьких деревень не больше трех домов, они зажаты в узком и глубоком каньоне, и не понятно, как кто-то вообще смог сюда добраться, когда еще не было дороги. На вершине холма — очередная часть индийской армии. У ворот стоит автостопщик — военный в белых пластиковых ботинках, с огромным рюкзаком и привязанным к нему ледорубом. Спальник размером с некрупную собаку, в снегу можно спать, тоже укреплен снаружи. Военный альпинист то ли едет на тренировочные сборы, то ли возвращается с них.

Естественные скульптуры из песка

Внезапно горы разошлись, и появились деревни побольше, с базарами, посиделками чуть ли не в каждом дворе и шумными детьми, которые, догнав нас, хватались за рюкзаки, еще лучше — перегоняли, а устав, сворачивали к какому-нибудь дому и все-таки выходили из игры победителями. Деревни уже не тибетско-буддийские, а мусульманские. Два часа назад были флажки, ступы и монгольские глаза, а сейчас — минареты, бесформенные платья на женщинах, светлая кожа и черты лица, очень похожие на европейские. Здесь, как и в пакистанском Гилгит-Балтистане, живет народ балти.

Останавливаемся на берегу Шайока недалеко от небольшой деревни Туртук. Уже в сумерках притарахтел грузовичок, из которого вышли мужики с большими мешками за спиной. Полюбопытствовав, чем занимаются двое бледнолицых, они полезли в гору по тропе, которую мы приняли за звериную. Как и в долине Инда, многие деревни здесь расположены гораздо выше реки, и автомобильная дорога через них не проходит.

Разложив пенки, я вытряхиваю из рюкзака вещи. Сверху на случай дождя лежат мембранные куртки и брюки. Потом миски, чашки и ложки, кастрюля, набитая сахаром, макаронами и другой едой — для экономии места и чтобы не гнулась. Появляется мешок с палаткой, и вместе с ним — веревка для растягивания, колышки и трекинговая палка (на нее ставится наш  самодельный переносной дом, по форме напоминающий египетскую пирамиду). Борясь с ветром, я придаю вертлявому сопротивляющемуся привидению правильную форму, уплотняю камнями колышки, вылетающие из песка, — через 10 минут палатка готова.

Завывает ветер, и мы готовим внутри. Паша ставит горелку на большой плоский камень, чтобы не прожечь дно палатки, которая, как известно, горит со скоростью 50 долларов в секунду. Варим нехитрый ужин: рис, сушеная морковка, соевое мясо, вымоченное в воде с индийской приправой для пулау (родственник плова), немного топленого масла, соль. Но первым делом — чай с тремя ложками сухого молока и сахаром. Мы стараемся много пить, чтобы не болели колени.

После еды ужасно хочется спать и лень делать что-то еще, но в начале похода мы решили вести дневник. Иначе все быстро забывается, пропадая под слоями новых впечатлений. От долгой езды и от того, что амортизатор в вилке велосипеда забился грязью и почти заклинил, у меня немеют руки, и по вечерам трудно держать ручку. Почерк выглядит так, как будто я научилась писать только вчера. Все равно беру блокнот и, скрючившись, при свете налобного фонарика, под звук трепещущей палатки, вспоминаю все, что произошло с самого утра. Паша в это время чистит горелку, чтобы не тратить на это времени утром. Еще через час, когда сил хватает только на то, чтобы застегнуть спальник, мы засыпаем под монотонное бурчание Шайока — как будто река тоже шепчет мантры, как и люди на ее берегах.

Книга «Гималаи, Ладакх, Каракорум»

Глава 1. С низкого старта из Манали в Лахул,
в которой мы собираем чемоданы, сгибаем в бараний рог велосипедную спицу по колено в грязи под перевалом Ротанг, беседуем в Лахуле с пьяным индусом и доезжаем до конца асфальтовой дороги.

Глава 2. Акробатика и тяжелая атлетика: с велосипедом через Шинго-Ла,
в которой мы чудом избегаем возвращения в Манали, индийский сварщик приобретает абсолютно новый опыт, в которой мы заносим велосипеды на Гималайский хребет, а нас обгоняют лошади с навьюченными сундуками.

Глава 3. Человек с железным конем,
в которой мы приносим велосипеды в Занскар, знакомимся с феодальными обычаями и совершаем визит в ассоциацию женщин села Каргьяк.

Глава 4. Самое отдаленное княжество в Индии,
в которой мы изо всех сил стараемся охладиться, перестаем катить велосипеды и снова едем на них, показываем юным монахам, как ставить заплатку на колесо, попадаем в центральный город Занскара и находим новый путь в Лех.

Приложение 1. Буддийский монастырь Бардан-гомпа в Занскаре

Глава 5. Новая дорога в никуда,
в которой инженеры рискуют жизнью, из долины реки Занскар исчезают люди, мы находим погребенный под скалой бульдозер и узнаем, какая в Индии система мер и весов.

Приложение 2. Деревня Сани: 1000 лет в тибетской глуши

Глава 6. Выбираясь из песков Занскара, или Вверх, на Пенси-Ла,
в которой мы боремся с песком и ветром, покупаем походные продукты там, где их нет, идем в гости к тибетцам и гималайским суркам и забрасываем велосипеды на крышу пастушьего дома.

Глава 7. Массив Кун-Нун: на четырех ногах, на четырех колесах,
в которой мы лезем в ледяную воду, испытываем сандалии для хождения по леднику и оставляем следы снежного человека в цветочной долине.

Глава 8. Вода, разделяющая мировые религии,
в которой мы выезжаем из Тибета, разгрызаем мягкие булочки, а на нашу единственную ручку для записей появляется огромное количество претендентов.

Глава 9. Неспокойный Каргил,
в которой мы попадаем в область международного конфликта, ищем подходящий караван-сарай и знакомимся с чеширским тандыром.

Глава 10. Пыль военных дорог,
в которой мы не пересекаем границу с Пакистаном, но заглядываем туда, в которой нам приходится побывать в музее боевой славы, в которой мы встречаем истинных ариев и выясняем, сколько абрикосов в состоянии съесть человек.

Глава 11. Наперегонки со строителями, или Снова по закрытой дороге из Леха в Падум,
в которой мы заполняем белое пятно в атласе, дорога обваливается в пропасть, и мы разоблачаем тибетскую антигравитацию.

Приложение 3. Лех: город на перекрестке

Глава 12. На хвосте у верблюда,
в которой велосипеды скачут по Шелковому пути, а мы поднимаемся на хребет Ладакх, разоблачаем индийских топографов и зарываем еду в песок.