Три последних «доширака» или первое в мире прохождение реки Сицюй в Сычуани

Поход продолжается (день 1)

«Ты уверен, что это дорога Литанг — Шангри-Ла?» — «Судя по генштабовской карте, это она». Несколько предыдущих дней мы ходили рядом с горой Геньен (Genyen), по заснеженным перевалам и долинам с золотой листвой. Утомительный холодный десятидневный поход заканчивался, и мы уже мечтали о горячем душе (завтра, послезавтра?). Обсуждали, какие бисквиты выберем в первой встреченной китайской кондитерской. Наш план был таким: выйти по хорошей дороге из широкой и длинной долины (деревни есть, магазинов — ни одного), потом по шоссе за один-два дня автостопом до Шангри-Ла.

Шоссе оказалось неасфальтированной проселочной дорогой. Два грузовика и экскаватор вяло вели дорожные работы. Надежда на поток машин и быстрый автостоп увядала.

— Думаю, за два дня доедем. Хоть какие-то машины здесь должны быть. Сколько у нас осталось еды?
— Как раз на два дня: 150 грамм кукурузной крупы, 350 — риса, четыре пакета с растворимой лапшой, две плитки шоколада, немного леденцов, по горсточке сушеных грибов, сухофруктов, морской капусты; соль и белый перец. Сахара почти нет, но, наверное, мы сможем потерпеть пару дней.
— Отлично. Я думаю, должно хватить.

Через четверть часа мы сидели в кабине грузовика. Хоть и на пять километров, а все лучше, чем пешком. «В следующей деревне посмотрим. Может оттуда пойдет дальняя машина». «Вам куда?» — спросил водитель. «В Шангри-Ла!» — бодро отчитались мы. «Все правильно, Шангри-Ла там», — и показал рукой вперед. В деревне Чжуньянь мы на всякий случай переспросили в полиции (даже село в десять домов в Китае оборудовано полицейским участком), правильно ли мы идем. «Да, Шангри-Ла там». Мы шли к выходу из деревни, нас догонял все тот же полицейский, заготовив бумажку-бланк: «А теперь нам нужно вас зарегистрировать, это необходимо для вашей безопасности», — лепетал он на рудиментарном английском, — «В какой гостинице вы остановились? Какой у вас номер телефона?…» Гостиницы в той деревне сроду не было ни одной.

Деревня Чжуньянь и первое знакомство с рекой Сицюй

Вдоль Сицюя

Мы пошли по дороге. Машин не было, только изредка проезжали тибетцы на мотоциклах, ошарашивая нас внезапно возникающей музыкой — у каждого своя магнитола, прикрученная за задним сидением, и все играют одни и те же три тибетские песни по кругу. Через пару часов — автомобильный брод через ручей и высокая куча песка сразу после него. Здесь мог бы проехать только грузовик, а значит, легковых машин не было как минимум с утра. Неприятная новость. «Кажется, за два дня до Шангри-Ла мы можем и не добраться, еще около двухсот километров…» — «Может, впереди дорога лучше, и машины будут из следующих поселков».

В путеводителе написано: «шоссе Литанг — Шангри-Ла — зрелищный, но мало популярный среди туристов путь в Юньнань». Мы шли по дороге по довольно узкой долине, по дну которой струилась прозрайнейшая лазурная река Сицюй метров 10-20 шириной, а по склонам стекали золотые потоки деревьев. Воздух свежий и прохладный, деревни глухие, а машин мы больше не встречали. Мы наслаждались красотой пейзажа, тишиной и спокойствием. Через двадцать километров — сюрприз: автомобильная дорога закончилась. Дальше — только широкая тропа с мотоциклетными следами.

Полчаса изысканий с детальным сравнением «генштабовских», gps-ных и путеводительных карт. Выходило, что шоссе Литанг — Шангри-Ла два. На одном из них мы стояли, но главное — другое. Оно находится совершенно в другой долине. Попасть на главное — это либо крюк через Литанг (70 км обратно по нашей дороге и перевал), либо «напрямую» подъем из долины на заболоченное плато и спуск по другой долине (около 70 километров и высокий подъем). На генштабовской карте наше второстепенное шоссе обозначено как дорога с покрытием, впереди деревни, проблем с едой не будет. Дров везде полно, и о бензине для горелки можно не беспокоиться. Через 60 километров главное и второстепенное шоссе сливаются. Всего-то нужно было пройти по дороге (пусть даже частично разрушенной и проходимой только на мотоциклах) вниз по реке шестьдесят километров. Так и решили сделать.

Вечером выяснилось, что чай у нас тоже заканчивается, поэтому в целях экономии заварки мы нарвали дикой облепихи и сварили компот, избавив себя от остатков сахара.

Мотоциклетная тропа

Гостеприимная юрта (день 2)

Ночью выпал обильный иней. Утром, мы ждали пока оттает палатка и высохнет конденсат на спальниках. Пока мы сидели у костра и не торопясь, допивали чай, заедая его оставшимися леденцами, по тропе проехал мотоцикл. «Я думаю, что дорога может начаться буквально после ближайшей деревни, через несколько километров» — «Хорошо бы».

Развалины дома

Речная долина

Тропа шла почти ровно, без подъемов и спусков, лишь изредка изгибаясь под праздничным пологом пожелтевших осин с прогалами ясного ярко-синего неба между ними, под густой хвоей елей защищающей от яркого осеннего солнца. Идти вдоль реки было легко и приятно: немножко под уклон, по хорошей тропе, вокруг — красота и ни одной машины. Там, куда еще отбрасывали тень деревья, трава в белом инее. Через час мы были в обозначенной на карте деревне Гаоу, она оказалась заброшенной. На небольшой полянке стояли обмазанные глиной наклоненные внутрь стены, оставшиеся от домов, вокруг буйно разрослась трава. Похоже, люди давно оставили это село. Куда же ехал мотоцикл? Тропа явно в хорошем состоянии, местами даже напоминает заброшенную дорогу. Кое-где мусор: упаковки от печенья и растворимой лапши, пластиковые бутылки — явный признак присутствия людей. «В течение следующих двадцати километров будут еще две деревни: Шуйдинчжан и Сэба», — сообщил Паша.

Тропа местами напоминала дорогу

Березы и осины в Сычуани почти как в России

Вокруг реки то и дело встречаются полузаброшенные травянистые террасы

К полудню я проголодалась и уже начала ныть, что хочу съесть свою порцию доширака, и тут мы увидели телят яков. Где-то рядом юрта! «Юрта — это чай, масло, йогурт…» — мечтательно промурлыкал Паша. Мы как раз приближались к деревне Шуйдинчжан. Она тоже была разрушенной, но внутри уцелевших стен (крыши обвалились) расположилось шесть или семь юрт. Людей не было видно. Мы подобрались ближе к одной из юрт и позвали: «Ойэ!», «Таши Деле!», но никто не откликнулся. Эх, как хотелось чаю и йогурта, утренняя скромная порция риса давно разошлась по телу, уставшему и изголодавшемуся за предыдущие аскетичные десять дней. Но делать нечего — продолжаем путь.

Не успели мы завернуть за угол, как из юрты выбежала женщина в свитерке, длинной непонятного цвета юбке, полосатом тибетском фартуке и китайских камуфляжных кедах. «Сидите здесь, я сейчас приду», — показала она на полянку перед юртой и убежала. Вернулась через пару минут с тремя подругами в цветастых шляпах с широкими полями, какие часто используют тибетские женщины для защиты от палящего солнца. На шее — украшения из камней, в ушах — яркие сережки. Они рассматривали нас и широко улыбались. Хозяйка юрты зашла внутрь и вернулась с металлическим тазиком, в котором содержались пухлые белые булки. Потом принесла еще что-то белое. «Сыр!» — с восторгом констатировал Паша, проглотив кусочек. Попросили у нас миски и налили туда чаю от души. В чай каждому быстренько положили такой кусок сливочного масла, сколько в России один за неделю не съешь. Мне пришлось улучить момент, когда хозяева отвернулись, выловить уже наполовину растаявший стопятидесятиграммовый кусок и переложить к Паше. Мой организм столько жирного за раз не выдержал бы, а Паша ничего, съел, вкусно говорит, хотя и многовато.

Вот откуда у них и йогурт, и масло, и сыр

Места действительно идиллические

Поев и насмотревшись на тибетцев, мы пошли дальше. Дорога с мотоциклетными следами ушла в боковую долину. Прямо в нужном нам направлении продолжалась тропа с лошадиными следами. На пути нам встретилась еще одна безымянная деревня, тоже заброшенная, но некоторые дома не разрушены и, похоже, оставлены недавно, может даже, в этом году. В одном из пустых заброшенных домов даже был алтарь с позолоченными керамическими статуями Будды и гуру в желтых гелугпинских шапках среди пыли и запустения. Рядом с одним из домиков мы набрали мелких яблок и подобрали на грядке оставленную репку и картофелину. Еды у нас было уже в обрез, поэтому прихватили находки с собой.

Недавно заброшенная деревня

Из каждого куста выбегает один-два десятка птиц и прячется в зарослях на склоне. В отсутствие людей птицы промышляют палыми ягодами,

Этот дом оставлен раньше и уже разрушился

У тибетцев принято выбивать зубилом мантры на плоских камнях и складывать их в окрестностях дорог

После деревни тропа стала к тому же стала круто забирать вверх, обходя крутые скалы над рекой. Обогнув так несколько прижимов, тропа против нашего ожидания продолжила забираться наверх, целый час мы шли в гору. Тропа достигла небольшого перевала с отчетливыми следами медведя на размытом глиняном откосе. Дальше последовал крутой спуск в долину притока почти до уровня реки. Паша переправился на другой берег по бревну, сходил на разведку и нашел продолжение тропы. Выяснилось, что предстоит новый подъем, выше прежнего, мы были измотаны, да и время близилось к закату. Отыскали живописное место под абсолютно русской парой берез на поляне и кучей осиновых сушин для хорошего противомедвежьего костра и расположились на ночлег. На ужин добавили к рису не горсточку оставшихся сухих грибов (сэкономили!), а найденные репу и картофелину, получилось съедобно и даже вкусно. Чай уже без конфет — они будут более полезны утром перед подъемом в гору. Подсчитали оставшуюся еду: так как обедали в юрте, то два пакета с дошираком тоже остались в запасе.

— Давай поскорее разожжем костер! Я видела на перевале следы медведя.
— Я тоже видел, но это же было на верху холма. Не потащится же медведь в такую даль из-за трехсот грамм кукурузы и ста грамм риса.

Поиски тропы (день 3)

Сухое молоко и сахар закончились, поэтому завтрак вышел невкусным: соленая каша из кукурузной крупы, смешанной с растворимой лапшой. Зато погода радовала: по-прежнему солнечно и по-осеннему праздничные цвета во всем великолепии. Поднимались по тропе, сплошь засыпанной березовыми и осиновыми листьями, прямо как в средней полосе. Вышли на перевал в хребте, разделяющем два притока Сицюя, набрав около трехсот метров высоты. Паша предсказывал, что тропа после перевала должна пойти вниз к реке, но она стала траверсировать склон, пересекла приток, поднялась еще на один перевал после него. Несколько часов поднимались и спускались, а потом снова поднимались и снова спускались. На перевалах встречался оставленный людьми мусор. Шалаши и старые кострища вселяли надежду, что тропа не заброшена и куда-нибудь выводит. Мы строили догадки о том, когда улучшится тропа, когда будет следующая юрта, начался ли уже проходимый участок обозначенного на карте, но куда-то исчезнувшего с местности шоссе вдоль реки.

Попробуйте найти тропу, заваленную листьями

Вид с хребта отчасти искупает необходимость подъема на него.

Один из левых притоков Сицюя.

На одном из спусков, среди колючих кустарников, человеческая тропа стала совсем эфемерной, и мы потеряли ее, уйдя на одну из многочисленных звериных троп. «Вероятно, внизу, по берегу Сицюя, все-таки идет дорога, надо спуститься к руслу притока и выйти по нему к реке», — решили мы и стали спускаться по негустому лесу. Палая листва скользила по крутому склону, мы опирались на треккинговые палки и при возможности цеплялись за ветви деревьев. Последние 30 метров перед дном долины оказались скальными стенами, но мы случайно вышли прямо в проход между ними по кулуару. По нему мы, хватаясь за все, что попадется под руку, спустились в долину притока — узкую — местами шириной не более пяти метров от стенки до стенки, с заваленным деревьями и камнями порожистым мелким ручьем. От предполагаемой дороги вдоль Сицюя нас отделяло полтора километра.

Мы бодро зашагали по звериной тропе, скоро увидев и ее хозяев — пару горалов — оленевидных зверей размером с крупную собаку. Уже через десять метров тропа уперлась в скалу, и пришлось переходить на другой берег, на котором через пятнадцать метров мы обнаружили другую скалу. Взобрались повыше и кое-как обошли препятствие. Дальше река уходила в узкий каньон, и пришлось немножко пройти прямо по руслу по колено в воде, балансируя, на скользких камнях. Потом мы опять поднялись на склон, гораздо выше, обошли очередное препятствие, но на спуске возникли трудности. Паша, комментируя, что под ним что-то неприятное, спокойно это что-то промахнул и остановился на оленьей тропке рядом. Полезла я. Сделав пару шагов (вернее, переставив ноги чуть ниже на крутом склоне), я обнаружила себя висящей на скале. Я неустойчиво стояла на крутой наклонной гладкой скале в полутора метрах выше пашиной тропы, руками держась за камни выше своей головы. Ниже тропы было еще метров десять склона, скатиться по которому было бы очень неприятно. «Садись на попу и съезжай как на горке!» — увещевал меня Паша. Но я испугалась и никак не могла собраться с духом. Стояла и переминалась с ноги на ногу, пытаясь подавить подступающие слезы. Потом умудрилась в этом висящем положении снять рюкзак и отдать его Паше, развернулась, села на камень и все-таки съехала. Все закончилось благополучно, если не считать того, что горалы не выдержали наших эмоциональных разговоров и ускакали куда-то вверх.

В том же духе мы шли до конца этой маленькой долины: пешком преодолевали пороги на реке, каждые две минуты переходили с одного берега на другой, забирались на склоны, продирались через кусты перелезали через поваленные деревья, поскальзывались на камнях и даже иногда падали.

Дороги вдоль Сицюя не появилось, нашли только небольшую тропу. «Пойдем назад или вперед?» — спросил Паша. «Я думаю, вперед. Раз есть тропа, значит, здесь бывают люди. Наверное, впереди будет лучше», — ответила я, отряхивая флисовый свитер от веточек и хвоинок. Иногда тропа становилась настолько узкой и проходила по таким крутым склонам над полноводной рекой, что мы совсем замедляли шаг и опасливо хватались за деревья. Несколько раз встретили следы ячьих копыт, старый навоз и очень этому радовались: значит, тропа все-таки человеческая. В одной из небольших долин мы нашли идиллический луг с заброшенным пастушьим балаганом на месте почти полностью стершихся совсем уже старых развалин, посреди которого росли деревья с мелкими, размером с вишню, полудикими яблоками. Деревья явно когда-то были культурными, в лесу такие не растут, яблоки — слегка вяжут, но есть можно и не кислые. Решили набрать их на компот. Часть съели сразу: дело шло к вечеру, а мы с самого завтрака не ели, не до этого как-то было. Из-под соседней яблони, шурша листьями выбежал кабан, большой, серый, пересек травяную поляну и скрылся в кустах. Судя по многочисленному помету эти одичавшие яблони обеспечивают кабану завтраки, обеды и ужины.

Дальше человеческая тропа (часть деревьев срублена), но изрядно заросшая: приходилось раздвигать руками ветви, перешагивать через завалы, низко наклоняться. До следующего утеса, который река огибала крутым поворотом, все было нормально, а потом мы уперлись в скальный прижим. Подошли к нему по каменному пляжу, вроде, скала невысокая, метров шесть или семь. Лежали какие-то бревна, связанные проволокой, если местные ходили, значит, и мы сможем. Паша сходил на разведку, увидел двух оленей, переплывавших Cицюй и вернулся с вердиктом: пролезть можно. Мы по очереди взобрались на бревно, которое с помощью специальных мантр и двух витков тоненькой проволочки прилепилось к крутой скале. Аккуратно прошли по нему до небольшой скальной полочки. Притащили снизу еще одно бревно и положили как мосток. Внизу бурлила вода, под ногами поблескивала каменная глыба. Затем Паша перелез небольшой участок сначала со своим, а потом с моим рюкзаком, и дело осталось за малым, то есть, за мной. Полтора метра скалы, небольшие уступы для ног и зацепки для рук, ненадежное бревнышко. Прямо под ними — несколько метров вниз и быстрое течение реки. Страховку мы организовать не могли — веревки у нас не было — мы не скалолазанием заниматься собирались, а так, походить немножно. На другой стороне преграды лежала пустая бутылка — неужели тут действительно ходят тибетцы? Немного поколебавшись, я сделала три очень осторожных шага и избежала падения в реку.

Эфемерная тропа пролегает среди скал правого берега

После утеса тропа совсем потерялась. Чуть над рекой мы периодически находили звериные тропы: узкие, опасно проходящие прямо по крутыми скалам над прижимами, продирающиеся через густые кусты, пересекающие крутые глинистые склоны промоин. Часто я не знала, как Паша преодолел трудный участок, звала его и просила показать, куда мне ставить ноги и за что держаться руками. Я боялась упасть вниз, в реку. К вечеру мы совсем вымотались, а до следующей обозначенной на карте деревни, после которой, как мы очень надеялись, уже будет дорога, оставалось три километра, если считать по прямой. К тому же, мы столкнулись с самым серьезным препятствием за весь день: впереди была высоченная пара отвесных гранитных стен-даек метров по 70 высотой, а снизу струя и прижим. Прямо над нашими головами виднелась крутая осыпь из пластинчатых камешков, впереди — огромная скала. Решили обходить через верх, чуть вернувшись назад. Паша проверил по gps: над скалами есть пологий участок выше дайки, подъем от реки примерно 300 метров по высоте. И это для обхода прижима длиной несколько десятков метров.

Что делать? Идти назад? Но позади столько сложных и даже опасных препятствий. Еда скоро закончится. Если идти вперед, то вскоре после деревни Сэба в трех-четырех километрах вниз по течению, согласно gps-карте (которой мы начали доверять гораздо больше, чем генштабовской) должна начаться тропа, а еще через пару пару десятков километров — дорога. Вперед уже существенно ближе, чем назад. Решили идти вперед.

На краю земли (День 4).

Завтрак стал еще более скудным: 150 грамм на двоих кукурузной каши и пакетик глютамата, вынутый из пачки с растворимой лапшой. Чайная заварка больше напоминала пыль, да и ту приходилось заваривать по несколько раз. Съели несколько таблеток аскорбиновой кислоты — кислая (в Китае ее выпускают без сахара), но все же было приятно.

Использование глютамата натрия в пищу возрастает прямо пропорционально уменьшению размера порций.

Подъем с самого начала был трудным. Мы пробирались от одной звериной тропы к другой, но все они были узкими, непрочными и крутыми. Мы не шли, а лезли: подтягивались на руках к березкам и елям, выбираясь еще чуть-чуть выше. Начались скальные выходы. Паша как обычно шел первым, а потом давал мне указания: сюда нужно установить левую ногу, сюда — правую, а рукой схватиться за тот камень. Пару раз, глядя сверху с полутораста метров на идиллический Сицюй, я думала: «противоположный берег выглядит таким привлекательным, вот бы туда перебраться, как надоел этот бесконечный риск».

Уже почти наверху, на нашем пути встала скала. Поискав немного, мы наметили путь подъема: крутые оленьи тропы, взбирающиеся на скалу, и куцые кусты, чтобы придержаться. Всеми силами стараясь сохранить равновесие (падать было бы очень далеко), мы шаг за шагом медленно пробирались наверх. Мы прошли сложный скальный участок, мысленно отметив, что преодолеваем сейчас перевал категории 1Б. Дальше хорошая оленья тропа до седловины. Спуск вниз: опять круто, камни, бурелом, узкий кулуар между скалами, «лестница» со скалы в виде прогнившего пня дерева, приросшего к обрыву, скользкая листва. Но сейчас через ущелье притока, куда мы спускались, должна была идти тропа с высокогорных пастбищ. Как мы надеялись на нее! Как радовались, что прошли этот прижим и скоро по нормальной тропе дойдем до деревни! Как хотели поскорее попасть в цивилизацию!

Обозначенной тропы в ущелье не было. Промокнув на бесконечных бродах по пояс, набив синяки на скользких камнях и почти утратив боевой дух, мы вновь оказались на берегу Сицюя, который уже ненавидели всей душой (даже фотографировать эту противную реку не хотелось). На тропу не было ни намека, зато впереди виднелся следующий скальный прижим, такой же высоты, как предыдущий. Мы были в отчаянии. Тратить полдня, лезть по скалам без страховки для того, чтобы пройти следующую сотню метров вниз по течению? Мокрые, уставшие, голодные, мы сидели у реки и смотрели на другой берег. Там не было ни намека на скалы! Можно попробовать переплыть реку, в этом месте она была не такой стремительной, а по ширине не более тридцати метров. Но у нас в рюкзаках компьютер, два фотоаппарата… Что будет на другом берегу дальше, тоже неизвестно. Вдруг и там тоже скалы? Деревни Сэба, которая должна быть через три километра, может не оказаться. Мы можем потратить и неделю, пока выйдем вниз по течению к людям, а нашей еды хватит максимум на день. Можно было бы построить плот, но у нас не было пилы, да и выживет ли плот в порогах? С другой стороны, если повернуть назад, придется опять карабкаться по скалам, продираться через кусты, подниматься на высокий хребет, идти по скользким каменистым руслам притоков… путь нелегкий. И по километрам вперед предположительно все-таки меньше, чем назад. И мы решили переплывать реку.

Ноутбук, электронную книжку, фотоаппараты и все поместившиеся объективы упаковали в четыре гермомешка (один в другой). Не очень герметичные пакеты с вещами и продуктами набили по солдатскому способу палой листвой, чтобы в воде они быстро не сдулись и обеспечивали плавучесть рюкзаков. Решили начинать вброд «стенкой» (обнявшись за талию и плечо, чтобы поддерживать друг друга) по отмели, там, где струя идет по противоположному берегу, а дальше плыть (ниже по течению струя отходит от противоположного берега, и там улово). Связали рюкзаки между собой шнуром от палатки, а длинный конец шнура Паша обвязал вокруг своего пояса. Предполагалось, что я буду плыть, держась за связанные рюкзаки как за поплавок, а Паша быстро приплывет к берегу и закрепит веревку так, чтобы я с рюкзаками причалила в улово. Направились к реке в чем были: брюки, футболки, флисовые свитерки, сандалии, в руках — палки, найденные на берегу реки (чтобы выбросить их, когда придется плыть). Треть реки было легко, а потом глубина стала увеличиваться, мы считали шаги (чтобы идти в такт) все быстрее и быстрее, и, когда вода дошла до пояса, нас сбило течением. Я, задыхаясь под рюкзаком, который не смогла сбросить с плеч, гребла к берегу и, когда наконец достигла его, то обнаружила, что моя левая рука запуталась в веревке, которой рюкзаки были привязаны к Паше. Лежа под своим рюкзаком на мели у берега, я схватила еще и пашин рюкзак, боясь, что веревка порвется и рюкзак уплывет вместе с ноутбуком. Паша причалил чуть раньше: он с задержкой, но смог выплыть из лямок, приплыл к берегу и держал веревку, на которой меня с рюкзаками притянуло к берегу. Он помог мне, так как, сама встать, не бросив рюкзак, я не могла.

Для пеших походов по диким районам Сычуани необходимым снаряжением является байдарка или катамаран.

Выжали вещи, тут же надели их обратно и сразу побежали дальше — стоять на одном месте во всем мокром было холодно до дрожи. По каменистому берегу идти было гораздо приятнее, чем перелезать через высокие скалы. К тому же, выяснилось, что, не переплыви мы через реку, пришлось бы преодолевать еще много таких же высоких скал, как предыдущая. Мы наслаждались более-менее нормальной ходьбой, насколько может испытывать наслаждение человек, когда он голоден и промок. Но, как водится, за очередным поворотом, нас ждал сюрприз: небольшая скала, метров 10 высотой. «Ерунда, это мы легко обойдем», — решили мы и стали подниматься. Но троп почти не было, под ногами осыпались камни, сползала листва. Паша карабкался впереди, держась за хлипкие кустики травы. К этому моменту у меня истощился дневной запас храбрости, я устала рисковать жизнью и бояться. Включилась защитная реакция — слезы и паника. Много раз я туманящимся взором оглядывала препятствия и думала: «Я больше не могу. Я не смогу здесь пройти, мне страшно, я упаду». За первой скалой последовала вторая, третья, невысокие, но с крутыми звериными тропами, мы постоянно лезли вверх, обходили скалы и спускались вниз, больше не было сил терпеть. Каждые пятьдесят метров что-то происходило: то склон становился круче, то заканчивалась и так еле видная оленья тропа, то нужно было обходить очередной прижим.

Если на генштабовской карте Китая обозначена дорога с покрытием, в этом месте могут быть:
— автобан
— дорога с покрытием
— тропа
— непроходимые скалы

«Пора останавливаться на ночлег», — решил Паша, когда я в слезах еле-еле преодолела еще одно страшное препятствие. Мы нашли хорошее место на берегу, сразу развели костер и добрых полтора часа вертелись перед ним, просушивая вещи, так и не высохшие до конца после плавания. Ужин был скромным: горсточка риса, немного сушеных грибов, горячая вода вместо чая. Спали плохо: мне снились горящие тропы, уходящие в глубокую пропасть, Паша всю ночь ворочался и никак не мог согреться. Утром он рассказал, что ему снилось несколько снов, некоторые про хорошую тропу по левому, некоторые — по правому берегу.

Олень, переплывающий реку (День 5). 

Я проснулась с ощущением личного апокалипсиса. Как хорошо по утрам нежиться в постели, предвкушая приятный день. И как ужасно не знать, выберешься ли ты сегодня из опасной ситуации, в которой оказался. Спать до обычных восьми часов желания не было, мы поднялись, быстро съели свою лапшу и решили, что если к вечеру не дойдем до нормальной тропы, то ужин отменяется. Несколько оставшихся леденцов отложили на самый крайний случай. Пока мы складывали палатку, в нескольких десятках метров от нас на берег спустился олень, вошел в воду и поплыл. Он качался на волнах в пороге, иногда его голова исчезала за гребнем волны, но скоро появлялась вновь. Олень вылез на противоположный берег, привычно отряхнулся и, не обращая на нас внимания, углубился в лес.

Если в двадцати метрах от палатки олень переплывает реку, это не к добру. Это означает, что людей в этой местности сроду не бывало.

Подниматься по склону нужно было сразу же. Привыкнув за несколько дней к тому, что наше положение постоянно ухудшается, я ждала подвохов. «Что там дальше? Слишком круто? Скалы? Тропа закончилась?» — «Пролезть можно!». В поисках безопасного пути обхода скал мы забирались все выше на борт долины. Через полчаса остервенелой борьбы с кустами и деревьями, цеплявшимися за одежду и рюкзаки, мы нашли небольшое пологое место, которое, впрочем, скоро закончилось, и нам пришлось подняться еще выше. Еще и еще и мы оказались в точке, с которой открылся обзор на тот склон долины, по которому предстояло идти. Он был покрыт густым еловым лесом, разбавленным золотыми осиновыми рощицами, кое-где виднелись могучие скалы, а по берегу реки следовал один прижим за другим. Придется идти по верху и, вероятно, спускаться в долину каждого притока. Учитывая, что за вчерашний день мы прошли меньше трех километров, а улучшений не ожидается, и есть ли деревня на самом деле…

У нас осталась одна пачка доширака и 120 грамм риса. За вчерашний день мы прошли два с половиной километра, до ближайшей надежной дороги около двадцати километров. Человек может прожить без еды тридцать дней, так что от голодной смерти мы не умрем.

Стараясь не думать о голоде и неопределенности нашего положения, мы медленно продвигались вверх. Пересекали звериные тропы и немного шли по ним, но они заканчивались или уходили на крутые скалы. «Здесь тропа посерьезнее, смотри!» Через пятьдесят метров она не закончилась и вообще выглядела аккуратной и натоптанной. Человеческая? Боясь спугнуть удачу, мы не решались высказывать это предположение вслух. Потом я заметила несколько пустых бутылок и впервые в жизни обрадовалась мусору. Спасены! «Даже если эта тропа пойдет через тринадцать перевалов, мы с нее не сойдем», — провозгласил Паша.

По тропе мы могли идти примерно в десять раз быстрее, мы как-то даже успели отвыкнуть от того, как быстро меняется вид, если идти по тропе. Через каких-то сорок минут показались остатки домов всего через два километра (по тропе это такая мелочь!) после того места, где на карте обозначена деревня. Вокруг паслись яки. Мы стали искать их хозяев, но юрты не нашли. Опять набрали мелких яблочек на тот случай, если до вечера не встретим людей. После деревни тропа стала основательнее, уже почти узенькая дорога, ее не вытоптали, а специально прокладывали, срезая часть грунта на склоне. Обнаружился новенький подвесной мост обратно на правый берег, но мы решили не переходить. Настроение улучшалось с каждой минутой: если тропа стала лучше, значит, люди близко. Через несколько часов тропа неожиданно оборвалась и мы вышли к тупику широкого, ровнехонького абсолютно пустого шоссе с бетонированными краями и желобами для стока воды. Конец шоссе упирался в прижим. «Дальше решили пока не строить, чтобы не спугнуть нашего переплывающего оленя,» — подумали мы. Ощущая волнами накатывающую радость, мы стали приводить себя в порядок: вымыли волосы, почистили зубы. Сделали чай (засыпали в кипяток три последних листика заварки) и с удовольствием съели последнюю пачку лапши.

Если на генштабовской карте Китая обозначено село, в этом месте могут быть:
— большой город
— село
— руины
— пустое место (село или его руины, на самом деле, находятся в другом месте)

Если один пакет растворимой лапши развести в полутора литрах воды, получится питательный суп для двух человек.

Когда мы увидели вдалеке пасущихся яков, то окончательно воспряли духом и даже вытащили фотоаппараты, которые валялись в рюкзаках два дня — нам было не до фотографирования, да и что снимешь в кустах?

Руины деревни Сэба

Последний овринг на тропе, первый метр шоссе

Памятная фотография в радостном месте, где тропа превратилась в дорогу. До главного (и единственного сейчас) шоссе Литанг — Шангри-Ла нам оставалось 40 километров

Так идти уже гораздо легче

Идя по дороге, мы вновь стали любоваться окружающим пейзажем и воспринимать скалы не как препятствия на пути, а как объект эстетического чувства

Замечая нас, дикие козлы пытались подняться с шоссе на крутую осыпь, спуская на обочину струйки камней и песка. Кое-где кучи камней скапливались такие большие, что перегораживали добрую половину шоссе. Не говоря уже о елях, съехавших вниз и стоящих на обочине будто в ожидании нового года. Деревень, домов и других признаков цивилизации по ущелью нет. До вечера мы прошли еще двадцать километров абсолютно пустой дороги по дикому ущелью (почти бежали) и в сумерках набрели на первых людей — базу дорожных рабочих.

Дикие козлы

Последний километр до людей

Кабинки-комнаты, в которых обычно живут строительные рабочие в России, стояли буквой П, сбоку притулилось помещение с трубой — кухня. Людей не было видно. «Попросим еды?» Дружелюбный то ли повар, то ли сторож без слов понял, что нам нужно, и принялся за дело. Поставил на огонь скороварку с водой, закинул туда целые полкило рисовой лапши и зелень, разогрел мясное рагу, сразу принес нам две большие пиалы с горячей водой для питья. Было очень трогательно чувствовать человеческое участие и заботу. Еда оказалась необыкновенно вкусной, к тому же гостеприимный хозяин предложил нам ночевать на базе, в одной из пустующих комнаток. На часах было около восьми вечера, когда мы под стук генератора заснули, счастливые, с одной мыслью — «приключение закончилось».

На следующий день мы попали в цивилизацию

Этот рассказ мы написали вдвоем, с фотографиями — такая же история, они мои и пашины