Глава 12
в которой велосипеды скачут по Шелковому пути, а мы поднимаемся на хребет Ладакх, разоблачаем индийских топографов и зарываем еду в песок.
Ю.Н. Рерих «По тропам Срединной Азии»
10 августа
Один из маршрутов, связывающих Индию с Китаем и Центральной Азией, начинался в Гилгите на севере современного Пакистана, проходил через долину Хунза, перевал Хунджераб, Ташкурган и заканчивался в Кашгаре. Но был и другой, и со временем он стал гораздо более популярным: из Шринагара в Лех, а затем сложными перевалами в Яркенд, откуда уже по равнине можно было попасть в Кашгар. Тысячелетиями по этому пути ходили купцы, страдая от холода и высотной болезни, но все-таки раз за разом решаясь на опасное путешествие. Много позже, уже в 19 веке, теми же тропами последовали европейцы-исследователи: английский индолог Александр Каннингем в 1848 году, путешественники братья Шлагинтвейт в 1855, британский офицер Фрэнсис Янгхазбенд в 1889, Николай Рерих в 1925 и многие другие ().
Путешествие из Леха в Яркенд было долгим, трудным и непредсказуемым. Сперва караваны пересекали перевал Кардунг в хребте Ладакх. «Вершина перевала покрыта льдом, и практически только вьючные яки могут идти здесь с грузом; лошади же и мулы преодолевают перевал налегке», — жаловался на Кардунг-Ла Юрий Рерих во время экспедиции, организованной его отцом. — «Один из яков пожелал, видимо, прокатиться и с поразительной ловкостью спустился вниз по крутому склону. Мы думали, что он разобьется вместе с грузом об огромные камни, наполняющие узкое ущелье, но в критический момент животное неожиданно остановилось и самоуверенно присоединилось к каравану».
В начале 1970-х после военных конфликтов с Пакистаном Индия убедилась, что граница нуждается в круглогодичной охране, и через Кардунг-Ла построили автомобильную дорогу. Сейчас там курсирует транспорт, снабжающий военных на леднике Сиачен и в нижнем течении Шайока, где Пакистан буквально «за поворотом».
Спустившись пешком или в седле с Кардунг-Ла к реке Шайок (среднее течение) и собравшись с духом, купцы продолжали путь вверх по песчаной долине Нубры. Через Сасир-Ла (он же Сассер) — не самый высокий, но наиболее опасный и впечатляющий перевал на пути — нужно было снова попасть к Шайоку, в самые его верховья, и найти хороший брод: такой, чтобы лошадей с тяжелым грузом не сбивало течением.
Из местечка Sultan Chashku в верховьях Шайока — ни деревни, ни хутора, лишь удобной точки для остановки каравана — поднимались на плато Дипсанг, где находится следующая стоянка Даулат Бег Олди (ДБО), названная в честь знатного яркендца, который умер здесь в пути. Мрачная история никого не смущала, и в этом месте караваны обычно останавливались для небольшого отдыха. К чему эта мнительность, если вся тропа усеяна костями животных и людей? Весь путь через Каракорум называли «дорогой по костям». «Будьте осторожны с горными ручейками. Они радуют своей хрустальной чистотой, но за поворотом, возможно, лежит в воде павшая лошадь или верблюд с окровавленной мордой» (Н. Рерих).
В 1960-х в ДБО вместо палаточного лагеря караванщиков появился индийский военный аэродром, в восьми километрах от спорной границы с Китаем. Как и на многие другие пограничные посты в Индии туда привозили на мулах мешки с провизией, ящики с патронами и канистры с авиатопливом. Во время военных конфликтов, когда не было времени ждать караванов, еду и боеприпасы выкидывали из самолетов на белых парашютах.
После одного из землетрясений, разрушившего взлетную полосу, аэродром не использовался не один десяток лет, но в 2008 году полосу отремонтировали, и туда стал летать АН-32. Дорогу к ДБО начали строить несколько лет назад: гладкое как стекло асфальтовое полотно начинается в деревне Шайок и стремится на север на протяжении примерно 60-ти километров (из 180). Позже мы проедем по нему на велосипедах, там нас нас заметят и сообщат, что дальше «совсем-совсем нельзя».
Из Даулат Бег Олди караванщики поднимались на перевал Каракорум — самый высокий из нескольких на пути из Леха в Яркенд, 5549 метров. Его название переводится с тюркского как «черные горы» или «черный гравий». Дальше требовалось выбрать, по какому из перевалов пересечь хребет Куньлунь: Янги, Санжу, Хинду-Таг или Илчи. В конце концов уставшие путешественники спускались в Таримскую впадину, где их ждал отдых, а животных (тех, что выжили) — обильный корм в оазисах.
Полностью повторить путь отчаянных странников сегодня мешают неудобно расположенные государственные границы с обширными погранзонами, усердно охраняемыми с обеих сторон. Мы решили проехать его хотя бы частично, насколько это окажется возможным.
Мы в городе Лех, к северу от которого взмывает хребет Ладакх — часть грозного Каракорума. У подножия — пшеничные поля, абрикосовые деревья и бойкая торговля, а наверху, на высоте 5-6 тысяч метров — бурые, красные и коричневые камни, твердая как фарфор земля и лед. Горы-великаны свысока поглядывают на ступы и монастыри, прижавшиеся друг к другу домики и базарную суету. Мы готовимся к следующей части велопохода, периодически глядя туда, где летают хищные птицы и трескаются ледники.
Полдень в Лехе. С помощью турфирмы мы только что получили разрешения в погранзону на две недели. Это два пропуска один за другим, каждый из которых действует одну неделю. Погранзона начинается за хребтом Ладакх, за перевалом Кардунг-Ла. Нагруженные велосипеды упрямятся и еле едут — почти как отяжеленные поклажей ослики или яки. Прикладываем усилия, чтобы приободрить их. До перевала — 37 километров. От центральных ступ Леха — 39, но мы выбрались на шоссе закоулками и сократили дорогу. Асфальт под ногами взвивается куда-то очень высоко к точке на горизонте. Где-то еще выше — невидимый отсюда перевал. Раздаются одобрительные возгласы из проезжающих машин. Пронесся грузовичок с десятком велосипедов. Турфирмы в Лехе предлагают такую экскурсию: клиентов поднимают на перевал Кардунг-Ла на машине, и вниз они скатываются на горных велосипедах. Педали при этом можно не крутить вообще.
Когда-то караванная, а теперь стратегическая дорога — гладкая, с идеальным асфальтом и хорошо спроектированными пологими витками серпантина. Она идет, набирая высоту, по сухим холмам, с которых хорошо виден отдаляющийся город. Подъем из Леха серьезный — около 1800 метров, но ехать на велосипеде несложно. «Планируете сегодня добраться до перевала?» — спрашивают велотуристы из Мумбая. Они проделали путь из Манали в Лех и решили радиально подняться на Кардунг-Ла. Выехали налегке в 6 утра и около трех часов дня уже начали спуск. «Думаем заночевать на этой стороне, на самый верх — завтра», — отвечаем мы.
Жарко и хочется пить. Первая возможность умыться и наполнить опустевшие бутылки — ручей между 17 и 18 км. Часом раньше мы видели дорожных рабочих, голосовавших у обочины. Они жестами показывали водителям, чтобы добросили до реки. Подъезжаем, а там — веселье. В одних трусах, смеясь и фыркая, индийцы брызгают друг на друга водой и размазывают мыло по лицам и спинам. Сагибы тоже желают освежиться, и ребята посторонились, скромно уступая нам место и даже не интересуясь, из какой мы страны и куда направляемся.
Вечерело, и встречных машин было гораздо больше, чем тех, кто едет наверх. За 14 км до перевала — дорожная база Южный Пулу. Несколько домиков-теплушек, пара капитальных строений из камня, ряды замасленных бочек из-под топлива, брезентовые палатки и медпункт. «Симптомы горной болезни: одышка, тошнота, рвота, заторможенность. Обращайтесь к нам за медицинской помощью! Водителям без акклиматизации дальше проезд запрещен». Повсюду торчат синие квадраты солнечных батарей. Вместо шлагбаума — буддийские флажки, натянутые над дорогой.
«Пропуск, пожалуйста», — заглядываясь на велорюкзаки, просит смуглый офицер в болотного цвета пуловере и пятнистой бейсболке. Мы отдаем бумажки и немного волнуемся, потому что документы действуют с завтрашнего числа. Мы предполагали, что проверяют их на перевале, куда не надеялись еще доехать сегодня. «Счастливого пути! И поосторожней с велосипедами!» — желает нам человек в форме. В маленькой темной столовой на газовой горелке стоит большая кастрюля с чаем. Выпиваем по три «мензурки»: индийский чай с сахаром и молоком хорошо бодрит и придает сил перед подъемом.
После Южного Пулу асфальт заканчивается. Мы скачем по каменистой дороге и движемся гораздо медленнее. Сразу после домов, еще до начала основного подъема на перевал, много хороших мест для палатки рядом с рекой. Но мы решаем проехать еще немного.
Время как будто растягивается (мы проваливаемся не только в настоящие ямы, но и во временные?). Начинаются сумерки. Можно было бы доехать до Кардунг-Ла в тот же день, но и спускаться в темноте, и ночевать на перевале без акклиматизации опасно. Где остановиться на ночь? Слева — каменная стена, справа — крутой спуск, и ни одного места, куда бы поместилась палатка.
На очередном повороте — маленькая база BRO: три теплушки и гараж. Это резиденция военного бульдозера, которым зимой разгребают заносы, чтобы стратегическая дорога была открыта круглогодично. А летом ненадежные склоны подтачивают экскаватором и расширяют дорогу. Стуча массивными белыми пластиковыми ботинками, прошел индиец-экскаваторщик: закончилась смена. «Ничего, если мы тут где-нибудь поставим палатку?» — «Вообще-то не положено, военный объект, начальство увидит... Вы только до утра? Так и быть».
Высота — 5100 метров, в голове — туман от усталости и начавшейся горной болезни. Появилась тошнота. Измеряем пульс («Горная болезнь и как с ней бороться. Профилактика или лечение»): у обоих меньше 90 ударов в минуту, значит, неопасно, можно ночевать здесь. У Паши от холодного и сухого воздуха, который он жадно глотал во время езды, появилась боль в груди. Он стал вдыхать только носом, чтобы воздух лучше прогревался, но боль уменьшилась только к утру, а совсем прошла после спуска.
11 августа
Полтора часа — и мы на перевале Кардунг-Ла. BRO очень гордится дорогой через него и называет Кардунг-Ла самым высоким автомобильным перевалом. На фоне огромной надписи «5602 метра» фотографируются мотоциклисты (заглушив своего коня, хотя и опасаясь, что старый «Энфилд» не заведется на такой высоте). Водитель грузовичка, празднуя подъем на «самый высокий перевал», открыл маленькую бутылку рома и выпил половину. В кафе предлагают «самые высокогорные в мире момо» (на соседнем перевале Чанг-Ла — тоже «самые высокогорные»). Но вот незадача: географы и обладатели gps-ов, в том числе и мы, отмечают, что высота здесь на три сотни меньше — 5359 метров.
Индийцы, как и китайцы, очень любят всяческие рекорды и немного преувеличили реальную высоту перевала. В действительности в Тибете есть автомобильные перевалы и выше. Если же считать не только перевалы с «официальной» автодорогой, но и с простой колеей для грузовиков и джипов, то таких еще больше. Например, в индийском Чангтанге есть перевал Марсимик-Ла неподалеку от озера Пангонг-Цо.
Я чувствую себя хорошо, а Паша продолжает страдать от горной болезни, и симптомы усиливаются, поэтому мы быстро едем вниз. Как же тяжело было купцам, обремененным медлительными верблюдами. С северной стороны перевала спускается крутой снежник, присыпанный черной пылью. Несколько раз промелькнули мемориальные таблички в память о погибших при обороне ледника Сиачен. 14 км до Северного Пуллу пролетаем, кажется, за несколько минут. Снова проверяют погранпропуск и записывают имена в толстую тетрадь. Быстрым шагом в сторону перевала идут европейцы в коротких шортах и спортивных футболках, без рюкзаков, а за ними — машины со съемочным оборудованием. Оказалось, проходит марафон «Три перевала за три дня».
Вниз ехать гораздо быстрее, особенно когда после Северного Пуллу снова начался асфальт. Пропустив две длинные военные колонны и обогнав на велосипедах три бензовоза, несемся к Шайоку. Из-за очередного поворота — дома-крепости в деревне Кардунг. Почитаешь кого-нибудь из древних и становится ясно, почему в тибетских жилищах стены выглядят как оборонительные сооружения, а окна — как бойницы, и почему деревни часто расположены в труднодоступных местах: на крутых склонах или отдельно стоящих скалах. В Средневековье набеги, убийства и ограбления были частью повседневной жизни.
В XVI веке военачальник мирза Хайдар писал: «Мы обнаружили большой отряд из людей Тибета и устроили на них набег, в результате чего триста тысяч баранов стали достоянием победоносного войска и в наши руки попало много пленных, лошадей и имущества. Мы остановились на подходящем пастбище, чтобы подкрепить лошадей и чтобы Искандар султан, Абдаллах мирза и сын моего дяди Махмуд мирза догнали нас. Однако когда я ушел от той группы, они направились к крепости под названием Кардун. Положение тех презренных [внутри крепости]оказалось очень затруднительным и, обратившись за помощью к одному из раев Индии, они привели три тысячи пеших индийцев, вооруженных кинжалами…» Закончилась бойня тем, что тибетцы разрубили Абдаллаха на куски таким образом, что каждый кусок его доспехов и одежды оказался в руках какого-нибудь неверного. Мирный тибетский народ не терпит насилия.
Последние километры до реки Шайок окрашены в фиолетовый: скалы, песочная крошка, даже края дороги напоминают спелый баклажан. У развилки на деревню Агам мы спрятали в песке увесистую заброску — еду на предстоящий путь до деревни Шайок и дальше до озера Пангонг.
В деревне Калсар сельские старейшины о чем-то шумно переговариваются, где сидя на пластиковых стульях прямо у обочины. Дальше — широкая плоская долина, между хребтами Ладакх и Каракорум. Вокруг нас песок. Кружась в воздухе, он летит в глаза, оседает в ушах и носу, накапливается в складках рюкзака. Резкими, почти штормовыми порывами велосипеды сносит к обочине, за которой — дюны и колючие кусты, и нужно стараться держать равновесие и правильный курс. «Господь создал Ладакх, а BRO соединило его с лучшим из миров», — саркастически сообщает плакат, наполовину занесенный пылью.
Там, где Шайок впадает в Нубру, долина становится еще шире. Песок закручивается гигантскими воронками и просачивается под солнечные очки. Очистив глаза и подождав момента, когда песчаный смерч отлучится, видишь «золотые пески, а за ними синие горы всех тонов с белыми шапочками раннего снега» (снова из Николая Рериха). От шквального ветра и пыли не спасают даже деревья: жидкие молодые тополя прогибаются и легко пропускают песочные порывы. «Старайся держаться ближе к центру дороги», — увиливая от обочины, мудро советует Паша, пока его самого не начинает сдувать к краю.
Наконец, мы пробились через ураганные потоки и едем по долине Нубры. Сады огорожены колючими зарослями облепихи, но сладкие абрикосы так притягательны, что в живой изгороди проделаны дыры, и на ветках висят клочья шерсти, оставленные коровами и козами. Мы не хотим следовать их примеру, поэтому место для ночлега найти нелегко: пришлось бы перелезать через вооруженную иголками облепиху, а утром — заклеивать спущенные колеса и порванные штаны. «Комнаты! У нас как раз есть комнаты! Вам же нужно, да?» — стуча клюкой по асфальту, бросился нас догонять ладакхский дед, видевший в юности много караванов и привыкший к тому, что все обязательно останавливаются в Нубре. Караваны не ходят уже 60 лет, но до сих пор почти в каждой деревне есть гостиницы, теперь уже для туристов, которые приезжают совсем не на лошадях. Мы же предпочитаем уединение.
Уже в сумерках нашли подходящую площадку рядом с оросительным арыком выше села Сумур. Днем было жарко, а к вечеру наступила приятная прохлада. «Хорошо, что в Кашмире подбили палатки толстой тканью. Меховые сапоги очень пригодились», — дрожащими от холода руками выводил Николай Рерих на подходах к перевалу Сасер. Края нашей легкой однослойной палатки ночью шуршали и трепыхались, как будто хотели вылупиться и улететь, но холодно не было: мы в долине, и даже ночью тепло.
12 августа
Даты в походе не играют роли, их восстанавливаешь после, когда разбираешь торопливые записи в полуразмокших блокнотах. Какая разница, седьмое сегодня или двенадцатое. Гораздо важнее, какого цвета горы и не сошел ли сель по крутому кулуару. Сколько горных козлов, скользя на мокрых камнях и чудом не падая, добрались до прозрачного водопада. Есть ли грецкие орехи на маститом дереве, плотно окруженном зарослями егозливой облепихи. Была ли служба в старом храме. Сколько овечьих отар, ведомых погонщиками на пастбища, прошло мимо, фыркая и пугаясь всадников на металлических конях.
Мы ждали, что Панамик — большая деревня с бойким базаром, ресторанами и гостиницами, сменившими старые постоялые дворы и харчевни, в которых столовались караванщики. Но нашли лишь несколько аккуратных домов, окруженных идиллическими абрикосовыми садами, а на окраине (хотя какая окраина, когда и центра нет) — горячие источники, закованные в бетонное здание общественных купален: ряд одинаковых (закрывающихся и чистых) кабинок с обжигающе горячим душем. Не в уединении и не на природе, но все равно приятно помыться после долгой езды в седле, хоть велосипеда, хоть верблюда или лошади. Панамик был последним постоянным поселением на пути через Каракорумские горы, и, вероятно, здесь до сих пор найдутся люди, не раз побывавшие в заграничном Хотане и Яркенде в качестве провожатых, погонщиков или носильщиков. «На картах граница показана через Каракорум, но на высотах никто границ не устанавливал, а люди считают, что она в Панамике», — рассказывал Рерих.
Караванный путь из Леха до Панамика занимал целую неделю. На велосипедах мы управились за два с половиной дня. На машине хватает и одного. Но как и раньше, за Панамиком начинается terra incognita: судя по тому, что написано в наших погранпропусках, дальше ехать нельзя. Никакого контроля не было, и мы углубились еще на несколько километров, встретив на дороге пастуха в темно-бордовом длинном халате и высокой шапке с загнутыми с двух сторон бортами (она называется «перак»). На миг мне почудилось, что показался караван, везущий тяжелые мешки с индийскими специями. Я протерла запыленные глаза, и видение исчезло. Вскоре мы развернулись и в тот же день вернулись к реке Шайок.
Книга «Гималаи, Ладакх, Каракорум»
Глава 1. С низкого старта из Манали в Лахул,
в которой мы собираем чемоданы, сгибаем в бараний рог велосипедную спицу по колено в грязи под перевалом Ротанг, беседуем в Лахуле с пьяным индусом и доезжаем до конца асфальтовой дороги.
Глава 2. Акробатика и тяжелая атлетика: с велосипедом через Шинго-Ла,
в которой мы чудом избегаем возвращения в Манали, индийский сварщик приобретает абсолютно новый опыт, в которой мы заносим велосипеды на Гималайский хребет, а нас обгоняют лошади с навьюченными сундуками.
Глава 3. Человек с железным конем,
в которой мы приносим велосипеды в Занскар, знакомимся с феодальными обычаями и совершаем визит в ассоциацию женщин села Каргьяк.
Глава 4. Самое отдаленное княжество в Индии,
в которой мы изо всех сил стараемся охладиться, перестаем катить велосипеды и снова едем на них, показываем юным монахам, как ставить заплатку на колесо, попадаем в центральный город Занскара и находим новый путь в Лех.
Приложение 1. Буддийский монастырь Бардан-гомпа в Занскаре
Глава 5. Новая дорога в никуда,
в которой инженеры рискуют жизнью, из долины реки Занскар исчезают люди, мы находим погребенный под скалой бульдозер и узнаем, какая в Индии система мер и весов.
Приложение 2. Деревня Сани: 1000 лет в тибетской глуши
Глава 6. Выбираясь из песков Занскара, или Вверх, на Пенси-Ла,
в которой мы боремся с песком и ветром, покупаем походные продукты там, где их нет, идем в гости к тибетцам и гималайским суркам и забрасываем велосипеды на крышу пастушьего дома.
Глава 7. Массив Кун-Нун: на четырех ногах, на четырех колесах,
в которой мы лезем в ледяную воду, испытываем сандалии для хождения по леднику и оставляем следы снежного человека в цветочной долине.
Глава 8. Вода, разделяющая мировые религии,
в которой мы выезжаем из Тибета, разгрызаем мягкие булочки, а на нашу единственную ручку для записей появляется огромное количество претендентов.
Глава 9. Неспокойный Каргил,
в которой мы попадаем в область международного конфликта, ищем подходящий караван-сарай и знакомимся с чеширским тандыром.
Глава 10. Пыль военных дорог,
в которой мы не пересекаем границу с Пакистаном, но заглядываем туда, в которой нам приходится побывать в музее боевой славы, в которой мы встречаем истинных ариев и выясняем, сколько абрикосов в состоянии съесть человек.
Глава 11. Наперегонки со строителями, или Снова по закрытой дороге из Леха в Падум,
в которой мы заполняем белое пятно в атласе, дорога обваливается в пропасть, и мы разоблачаем тибетскую антигравитацию.
Приложение 3. Лех: город на перекрестке
Горы просто завораживают! Потрясающе красивые места. С удовольствием читаем Вашу книгу :)
Игорь, спасибо, что читаете!:) Горы там и впрямь завораживающие, особенно в тишине долины Нубра. И высоченные!
>>>Педали при этом можно не крутить вообще.
Главное, чтобы тормоза…
>>>Как же тяжело было купцам, обремененным медлительными верблюдами.
Так они и поднимались медленно. Думаю, было время привыкнуть.
Абзац под «12 августа» — подписываюсь)
А нельзя было в дурачка поиграть и вглубь запретной территории больше проехать?
>> Так они и поднимались медленно. Думаю, было время привыкнуть.
У нас на случай «если что» с собой диакарб, да и вообще медицинские знания в копилке. А у них только допотопные представления о том, что в горах трудно дышать. Вообще по книгам у меня сложилось впечатление, что раньше в этом горном районе было очень тяжело путешествовать, прямо-таки очень.
>> А нельзя было в дурачка поиграть и вглубь запретной территории больше проехать?
В принципе, можно. Мы так и делали в других местах — там, где в пермите было не написано, до куда точно можно ехать. Или если в пермите про эту дорогу вообще не упоминалось. Но с индийцами нужно быть осторожным в этих вопросах. Они не такие раздолбаи как непальцы.
test
По ветке Гилгит-Кашгар тоже поедете? :)
Мне нравятся в рассказе такие исторические вставки-сравнения !
Хотели поехать, но в прошлый раз нам не дали пакистанскую визу. Но при случае доберемся:)
Спасибо!:)